Гроза. Мария Ильинична Жукова

ару по несколько раз на дню сменяли грозы. Воздух был тяжелым, теплым и влажным, как парное молоко. В городе было невозможно дышать, и мы с Костей скрывались на бабушкиной даче, благо сессия уже закончилась.

      Это был очаровательный маленький домик, спрятанный в тенистом старом саду. Бабушка выращивала очень много роз и пионов, и потому на участке всегда витал их сладкий аромат, а на веранде всегда стоял свежий букетик. Именно там мы прятались от жары. Играли в карты, читали вслух, слушали старые пластинки на патефоне и бабушкины истории из ее насыщенной событиями молодости. Клянусь, когда-нибудь я докопаюсь до редактора и издам сборник ее мемуаров. (прим.ред. – Марина, побойся Бога!)

      А еще мы очень много плавали, прямо как в наше первое лето, когда мы только познакомились. Особенно здорово было купаться во время ливня! Наша речка превращалась в кипящее море, над ней грозно рокотали черно-синие тучи, а по ним тонкой ниточкой пробегала молния. Было страшно и жутко весело! С Костей вообще всегда было весело. Да что там говорить, этот псих до сих пор умудряется удивлять и смешить меня, хотя мы вместе уже десять лет. Как там говорят? Скучный муж – горе в семье?

      А тогда мы были знакомы совсем мало, чуть больше двух лет, половину из которых в силу разных обстоятельств провели порознь. И потому в один из таких невыносимо душных вечеров мы поссорились. Разругались в пух и прах, так сильно, что я даже со злости разбила пиалушку, а бабушка схватилась за сердце. И черт его знает уже, из-за чего вышел спор, кто кому и что сказал… Удивительно, но причина выветрилась из моей головы с годами, а ужасная картинка осталась. Отчетливо помню, как в ярости выкрикиваю что-то Косте, что-то очень обидное, потому что его красивое лицо искажается от боли, срываю с крючка у входа ключи, мчу через весь участок и выскакиваю за калитку, громко хлопнув ею напоследок. Мне до сих пор за это стыдно. За то, что я не умею контролировать себя и зачастую сначала делаю, а потом долго раскаиваюсь.

      Но тогда я, конечно, об этом не думала. Тогда меня жгла обида, душили слезы, я бежала по берегу в сторону станции, не замечая предгрозового шквала. Подальше бы отсюда! Уехать, чтобы никогда его не видеть, этого паршивца! Ведь как он смел меня обидеть? Сказать такое… а говорил, что любит, а я…

      Слезы застилали глаза, и я не разбирала дороги, мчась почти наугад. На удивление, я добралась до станции быстро и даже наскребла какую-то мелочь на билет. Вскочила в первую же электричку, прижалась носом к стеклу и стала смотреть, как мимо проносится родной лес. Небо снова нахмурилось и зарокотало, по стеклу побежали косые капли, и я снова заплакала. Было до невыносимости обидно и жалко себя. Электричка была старой, и ее покачивало и трясло, а дождь заливал окна, превращая пейзаж в сплошное густо-зеленое пятно. Я обняла себя руками и поджала ноги, свернувшись в комочек и изредка всхлипывая.

      Когда электричка прибыла в Москву, уже был вечер. Дождь закончился, и в городе царила влажная прохлада. Я вышла из здания вокзала и огляделась. За этот час, проведенный в дороге, я успокоилась и взяла себя в руки. Теперь этот поступок казался мне глупым и безумным. Особенно, учитывая, что, убегая, я не взяла с собой даже телефона. И даже не переоделась. Как была – в оранжевом дачном сарафане с ключами и чудесно оказавшейся в кармане картой от метро. Кажется, я достала ее из куртки и хотела переложить в сумку, чтобы не потерять, но забыла и оставила в сарафане. Что ж, моя забывчивость иногда бывает мне на руку.

      И что теперь делать? Денег на обратный путь не было, ключи я по ошибке схватила не от своей общаги, а от квартиры Кости… Ну что я за дура такая невезучая?

      Я глубоко вздохнула, пытаясь снова успокоиться. Еще одного глупого поступка я сегодня точно не переживу, надо сосредоточиться. Я прикрыла глаза, стараясь сконцентрироваться на собственном дыхании. Вдох-выдох. Казалось, что воздух такой густой и влажный, что его можно пить как кисель. Пахло кофе, выпечкой, дорогим парфюмом и выхлопными газами. Совсем не как на даче. Даже дождь не спасал Москву от удушающего лета. Желтые, будто игрушечные, машинки-такси ползли под мост, отчаянно сигналя. По площади несся говор и смех. Я поморщилась – я не любила городского лета.

      Я спустилась в метро. Вот уж где-где, а там совершенно не понятно, какое сейчас время года. Темно и работает кондей, хотя в переходах все же более душно, чем обычно. Я хмыкнула. Неплохо я научилась отгонять непрошенные мысли. Значит, едем к Косте. Кропышев, его сосед, наверняка на дежурстве. А даже если это и не так, это же Кропышев! Наверняка, накормит и еще и пожалеет. Я снова улыбнулась, вспоминая этого двухметрового рыжего верзилу совершенно бандитской внешности. В первую нашу встречу я чуть инфаркт не схватила, да и потом долго привыкнуть не могла. Ну, кто мог подумать, что под ужасными шрамами на пол-лица скрывается добрейший и спокойнейший медбрат?

      Я уже на автопилоте свернула в знакомый переход, нашарила взглядом нужную станцию и остановилась посреди платформы. После тихой дачи здесь было слишком много людей. Но среди этой пестрой толпы я в своем дачном сарафане выглядела обыденно.