Сегодня – позавчера. Виталий Храмов

обиженных, от «объезженных» – воду возят. Да и не боюсь я больше ничего. Понимаешь – умирать страшно первый раз. Я умер – вы меня возродили. Нет страха. Ладно. Загрузил я тебя. Ты что сказать-то хотел?

      – Военком тобой интересовался. Сам на нас вышел. Ему начальник станции такое напел, что хоть в рай, то есть в партию, без очереди принимай. Впечатлил ты человека.

      – А военком?

      – Состоянием твоим интересовался. Запросы на тебя ушли по прежнему месту службы. Так что скоро на довольствие от нашего горвоенкомата встанешь.

      – Ой ли? Скоро запросы не вертаются.

      – А ты пока на больничных харчах. Вещи тебе не нужны, деньги тоже…

      – Нужны.

      – Зачем? Тебе и с территории госпиталя отлучаться нельзя.

      – Но у меня есть среди лекарей хороший товарищ.

      – Не Натаном случаем зовут? Так в этом я тебе совсем не товарищ. Я обрадовать думал, а ты и на шею сразу ноги закидываешь.

      – Кузьмин! – раздался от дверей госпиталя сердитый девичий голос. Одной из медсестёр, ехавших в полуторке со мной на станцию. Та, что комсорг. Сегодня её смена. И хотя она не старшая медсестра, но очень ответственная девушка. По меркам XXI века – даже чересчур.

      – Людочка, я здесь! – крикнул я.

      Как я и рассчитывал, её неуёмная энергия и молодость не дадут ей ждать меня на входе. Прибежит. Правда, бежит. Одной рукой придерживая халат, другой широко отмахивая.

      – А, Натан Аароныч, и вы здесь.

      – Да, Людочка. Виктор Иванович меня развлекать изволили. Вы не за этим ли сами пожаловали?

      Девушка смутилась. Натан торжествующе глянул на меня, я усмехнулся.

      – А я увидела в двадцать третьей палате столпотворение, думала – опять старшина байки рассказывает.

      – Людочка, красавица, рассказывают сказки, а байки я травлю.

      – Они что – яд?

      – Ну, нет. Это как сеть, когда рыба в неё попала, потихоньку травишь, отпускаешь сеть, чтобы рыба-слушатель глубже запуталась и не вырвалась. Или как избыточное давление из котла всеобщего внимания и почитания стравливают клапаном моего рта, чтобы не разорвало котёл моей головы.

      – Вот вы меня уже и запутали, – рассмеялась девушка.

      – А вы мне, милочка, как раз и нужны. Натан Ааронович, не уходите. Вас тоже касаемо, как ответственного и душевного (душевного я подчеркнул интонацией) человека, лекаря.

      – Натан Аароныч, он вас обзывает, а вы молчите? – рассмеялась девушка. Какая смешливая. А ещё комсорг. Это когда же комсорги превратятся в выродков Чубайсов, Гайдаров и других «комсомольских вожаков»?

      – Милая Людочка, он считает, контуженный на всю голову, что так он мне честь оказывает. Лекарь от слова лечить, а врач – от «врать».

      – Правда – контуженый.

      Мы смеялись все трое.

      – Людочка, вы не обратили внимание – для чего собрались в моей палате все эти раненые, а я не сомневаюсь, что там были только раненые?

      – Да нет как-то. Увидела – вас нет. А так тихо сидят, едят, разговаривают вполголоса.

      – А запах? Ничего не заметили?

      – Да