Календарь мести, или От бывшей к той самой. Дмитрий Аверков

. Да как такое вообще можно забыть?!

      Представляете, вроде ладно у нас всё было, складно. Только стал я замечать в ее глазах некую затаенность. Да и пусть, думаю, должна же быть в женщине хоть какая-то загадка. Мне какое дело до бабских секретов. Так и ходила она себе туда-сюда, всё таила в себе что-то, таила. И однажды ни с того ни с сего ужин праздничный мне накрыла.

      – По какому поводу? – поинтересовался я с очевидной подозрительностью.

      – Да так, супружеский долг обязывает, – ответила она замысловато, а сама мне рюмочку наливает, ближе подвигает.

      Сроду такого не бывало. Я в тот момент громаднейшими душевными чувствами к ней переполнился, аж в горле запершило. Решил, желает она повторный медовый месяц устроить. Точно. Жена губы кривит с легким смущением, прямо как девица, зубками сверкает, в рюмку подливает.

      Но, гляжу, как-то уж настойчиво она мне грибы подсовывает. Тут и одолели меня смутные сомнения. Ну, какой из нее грибник? Она и в лесу ни разу не была. Вилкой поковырял, присмотрелся, спросил настороженно:

      – Отчего же грибы такие странные? С юбочками.

      Бывшая взглянула на меня с таким видом, будто я на днях с Луны свалился, а потом мило так улыбнулась и ответила ласково:

      – Ты совсем тупой или на лицо только? Дурачок, с юбочками – значит, девочки. Чего же тут неясного? Закусывай ими скорее, а то мне уж невтерпеж.

      И всё подкладывает мне грибочки, а ручка у нее такая махонькая, нежная. Я ладонью размахиваю, мол, не требуется мне, у меня ее угощения уже поперек горла. А она так и разбрасывается своей добротой: то на меня с улыбочкой премиленькой такой, то – мне в тарелку. Ну, думаю, достаточно мне и грибочков, и ручек ее нежных. Накушался досыта, благодарствуйте.

      И сбежал от нее во всю прыть, в чем был без оглядки.

      Позже узнал, хахаль у нее в ту пору завелся. На баяне играет, тумбочку купюрами дополна забивает. Куда мне с ним тягаться? Слуха музыкального бог мне не дал, а медведи здесь совсем не при чем, да и не встречал я их в детстве.

      Разумеется, после такого ее финта, я решил держаться подальше – ни ногой к ней на порог.

      Любой бы так поступил.

      Но зачесалось что-то у меня в груди от ее звонка. Видать, после двухмесячной разлуки с ней размяк, расслабился духом. Да и любопытство – не последнее дело, так и распирает: чего это там у нее серьезного ко мне имеется?

      Ведь из памяти напрочь вычеркнуть ее пока не сумел. Причина, видимо, в привычке, черт ее побери. Да и как тут вычеркнешь? У меня же фотоальбом с эротическими фотографиями бывшей остался. Ну не смог я избавиться от такой красотищи.

      Правда, рана сердечная растревоживалась, зудела при упоминании ее имени. Фотографические женские прелести обезличить в своем восприятии я так и не сумел, знаю же, кто разнагишался, потому и дал ей, как мне показалось, насмешливое прозвище «тетя Мотя».

      Но подумал хорошенько и для статусности сократил до более приличного – «тетя Мо». А что, звучит. Так и любоваться прелестными частями женского тела на фотоснимках стало куда приятнее. А что может быть лучше сладострастного наслаждения? Пусть даже не тактильного, а всего лишь визуального. К тому же бывшая, когда находилась в самом соку, выглядела на огурец.

      Даже на три подряд…

      Ну и ладно. Ну и пошел. Кто старое помянет, как говорится… Я простодушный и отходчивый, согласился ее выслушать, всё же несколько лет моей жизни она украшала своим присутствием, иногда даже весьма впечатляющим: то грудью поманит, то борщом накормит и еще эта влекущая крутизна ее бедер.

      Встретила она приветливо и как давай кренделя очаровательные вокруг меня выписывать. Вроде же была истеричкой озлобленной, а тут на тебе – мягкая и липкая, как праздничный кулеш. И за стол усадила, и рюмку наполнила, тарелки с закусками выставила. Сама напротив присела, голову ручкой своей махонькой подперла и смотрит на меня безотрывно. А глазки бегают, искрятся, явно замыслила что-то этакое.

      Я, конечно, парень не промах, закуску, перед тем как в рот совать, тщательно изучил на наличие грибочков. Хотя, если поразмыслить, зачем теперь ей такой трюк? Жилплощадь ее я от себя очистил, цепи Гименея расковал, гуляй – не хочу. Какие ко мне претензии?

      Хорошо так сидим. И она вдруг наливает мне натурально полный граненый. Не шутит, не издевается. Чистосердечно. Видно же по ней. Говорит, бонус это тебе за то, что пришел, не побоялся.

      Да если бы она так раньше хоть изредка делала, я бы от нее точно не уходил. Подумаешь, грибочками хотела накормить. Да что эти грибы, наверняка я бы оклемался, врачи бы откачали. Она же не со зла так со мной, просто от женского безрассудства и коварства неуправляемого.

      Видит, похорошело мне, и явно к разговору своему серьезному намеревается приступить. Ага, началось.

      – Ты же в курсе, что баянист мой испарился и тумбочку перед уходом опустошил? – завела она издалека. – Так что я на бобах, но по сути всё та же принцесса, что и была, и сердце мое, как и прежде, ранимое до ужаса. А он, сволота такая, обесчестил меня и обчистил! И теперь через это у меня болезнь нестерпимая