Под сенью чайного листа. Лиза Си

это всего два юаня за килограмм. Звук, который вырывается из груди А-ма, напоминает одновременно стон и всхлип. Столько работали, и все за полцены! Невестки ковыляют к колодцу, чтобы наполнить наши глиняные кувшины. Мужчины присаживаются на корточки. Невестки возвращаются и дают им попить. После этого обе женщины присаживаются возле А-ма и располагают детей в перевязи так, чтобы покормить их грудью. Нас ждет небольшая передышка перед тем, как два часа спускаться в нашу долину. Пока остальные отдыхают, я снова бреду через двор к тому месту, где сидел мальчик.

      – Так ты мне скажешь или нет, почему ты тут прячешься? – спрашиваю я, будто никуда и не уходила.

      – А я и не прячусь, – отвечает он, хотя совершенно точно прячется. – Я тут ем лепешку. Хочешь кусочек?

      Больше всего на свете.

      Я бросаю взгляд через плечо на А-ма и остальных. Не знаю, что со мной не так, но то, что началось с вранья за завтраком, продолжается и сейчас. Я захожу за стену мешков, от которых исходит аромат свежесобранного урожая чайных листьев. Теперь, когда я там, мальчик, видимо, и сам не знает, что делать дальше. Он не отламывает кусочек лепешки и не протягивает ее, чтобы я откусила. Но я твердо намерена получить то, что мне было предложено! Я нагибаюсь, вонзаю зубы в мягкую лепешку и отрываю здоровенный кусок так, словно я собака, которую кормит с руки хозяин.

      – Как тебя зовут? – спрашивает мальчик.

      – Лиянь, – отвечаю я с набитым ртом. Этим именем меня зовут только в школе и во время различных церемоний. В деревне меня называют Дочь Шали (это имя моего А-ба) или Дочь Соса (это имя моей А-ма). Родные обычно называют меня просто Девочка.

      – А меня зовут Саньпа, – сообщает мальчик. – Я из деревни Укрывающая Тень. Моего отца зовут Лосань, а дедушку – Бало, а прадедушку – Цзаба…

      Любой мальчик народности акха может перечислить по именам всех своих предков до пятидесятого колена, последний слог имени представителя одного поколения становится первым слогом имени его потомка. Я ожидаю услышать все эти имена, но тут раздается женский голос, причем злой:

      – Вот вы где, воришки!

      Я оборачиваюсь и вижу старуху из племени дай, которая торгует лепешками. Она возвышается между нами и открытым двором. Она хватает меня за край кофты, а другой рукой держит за ухо Саньпа. Он подвывает, когда старуха вытаскивает его из укрытия.

      – Солнце и Луна мне свидетели! Воришки! – Ее крик прорезает гомон во дворе. – Где родители этой парочки?

      А-ма смотрит в нашем направлении и наклоняет голову, не веря своим глазам. До сих пор со мной не было никаких проблем. Я никогда не перечила взрослым, все их слова принимала с покорностью, как лекарство, и всегда прикрывала рот рукой, когда улыбалась или смеялась. Может, я и приукрасила сегодняшний сон, но никогда ничего не воровала и не списывала в школе. К несчастью, следы масла вокруг рта красноречиво свидетельствовали, что я как минимум ела эту лепешку, пусть и не украла ее с тележки старухи-дай.

      А-ба и А-ма идут к нам через двор. Видя