Пассионата. по мотивам хуйгурского эпоса «Олох Гили». Сергей Фомичев

м, превратилось теперь в сплошной шевелящийся покров из людей и животных. Нечастые деревья и колючие кусты очень скоро оказались полностью вырубленными, трава вмята, втоптана в землю, а сама земля под тысячью ног стала твёрдой как камень. Шевеление продолжалось каких-то полчаса, и вдруг вся степь вспухла куполами шатров, подобно пузырям, что возникают от капель дождя на озёрной глади.

      Затем над шатрами взметнулись дымы костров. Блеяние баранов сменилось визгом, когда неопытным мальчишкам не удавалось за раз перерезать горло животного.

      К запаху дыма прибавился аромат варёного мяса и дикого чеснока. Голоса людей с прежнего брутального крика перешли на добродушное рычание. Тут и там возникали спокойные разговоры, Беседы. Солнце, красное от висящей в воздухе пыли, поднятой кочевьем на недавнем марше, спустилось к самой кромке земли. Женщины, дети и, не видевшие крови врага, юноши удалились в шатры. Остались мужчины. Звёзды светят лишь воинам.

      – ТохКан призывает к Великой Беседе, – послышался мощный крик терха. Кочевье разом затихло. Только несколько человек поспешили к серебристому шатру, что возвышался над всеми другими в самой серёдке становища.

      В шатёр никто не входил, Кан-хуйгуры – лучшие воины степного народа – расселись рядом с ним у костра. Собрались Гили Каны – отцы-командиры, имеющие под рукой отряды в семь ахалаков; явился покрытый шрамами УроКан; пришли несколько терхов, заслуживших этой немалой для простого воина чести в жестоких битвах. Позже других, сразу вслед за ТохКаном подошёл Шай-алиана – единственный среди мужей, кто не считался воином.

      Все были сыты, но никто не отказался отведать баранины из казана ТохКана. Обжигающее мясо брали руками, прямо из жирного вара, не дожидаясь пока он остынет. Еду запивали брагой из глубоких чаш. Брагу черпали сами из котла поменьше. Насытившись и утолив жажду, воины наполнили чаши фенхелем, набили сушёными листьями ариса глиняные трубки, и закурили, ожидая Великой Беседы.

      – Задай нам тему, Шай-алиана, ухвати кончик нити, – обратился ТохКан к седовласому старику, которого, несмотря на возраст, отнюдь нельзя было назвать немощным.

      Тот, не вставая на ноги, проскользил на обтянутой кожаными штанами заднице по пыльной земле. Некоторое время поёрзал, устраиваясь удобней. Помолчал. А затем заговорил.

      Когда Шай-алиана начал, взоры воинов устремились в огонь, и глаза потеряли осмысленность. Языки пламени чаровали, уводили мысли в страну теней, а низкий голос Шай-алиана указывал верный путь. Степной народ не знал музыки, не знал танца, но то, как говорил Шай-алиана, очень походило на тягучую песню.