Соблазн для Щелкунчика. Наталья Борохова

судьба уже решена, – без эмоций сообщил Сергей. – Но если вы так любопытны, я скажу: я невиновен!

      – Вы будете отрицать то, что были на Кедровом озере в тот день?

      – Нет! Не буду. Я был там.

      – Ну и как вы объясните суду, зачем вы туда поехали?

      – По грибы, – простодушно заявил Петренко. – Я и мой товарищ Перевалов хотели насобирать грибов.

      «Час от часу не легче!» – вздохнула Елизавета, а вслух поинтересовалась:

      – Ну и как, насобирали?

      – Не нашли, – развел руками Сергей.

      – Ну вот что, Сергей Алексеевич! – грозно заявила Елизавета. – Я не думаю, что это удачная линия защиты в суде.

      – Вот видите. Вы мне не верите… Мы действительно собирались за грибами. А на обратном пути увидели мужиков с ружьями посередине дороги, побоялись останавливаться и проехали мимо.

      «И чуть не лишили жизни двух ни в чем не повинных людей!»

      – А вам что-нибудь известно о конфликте Перевалова и Макарова?

      – Может, что и было. Не знаю.

      У Елизаветы сложилось впечатление, что ее подзащитный откровенно валяет дурака. Причем делает это так, будто оказывает ей большое одолжение: говорит мало, инициативы в разговоре не проявляет. Похоже, ему безразлично, как сложится его судьба. Впрочем, прояви он заинтересованность, результат был бы тем же. Так что нет никакой разницы, заявит он, что собирал в тот роковой день грибы на Кедровом озере, или же скажет, что возвращался с прогулки по Марсу. Все одно! Он будет признан виновным. Но, судя по всему, он виновен на самом деле.

      – У меня к вам просьба, – почти застенчиво произнес Петренко, наблюдая, как Елизавета собирает бумаги в портфель. – Передайте это моей жене.

      С этими словами он вручил адвокату конверт. Елизавета растерянно повертела его в руках. Замысловатые розочки и умильные кошачьи морды создавали на конверте узор, не оставлявший сомнений в том, что в руках Дубровской был типичный образчик тюремного творчества. В неволе у некоторых заключенных развивается талант. Один строчит длиннющие послания в стихах о своей загубленной жизни, другой катает из хлебного мякиша забавные фигурки, третий рисует пошлые картинки. Елизавету не умиляли слезоточивые блатные песни. И к котятам и прочей мелкой живности она относилась спокойно. «Господи! И находятся дуры, которые верят во всю эту галиматью!» – вздохнула она.

      – Передам, – пообещала Дубровская. – До встречи!

      – До свидания, – буркнул Сергей, не проявляя ни малейшего интереса к тому, что Лиза уходит. Справедливости ради надо заметить, что и ее появление взволновало его не больше, чем вылазка запечного таракана.

      «Конечно, я не ожидала горячей радости. Но все-таки обидно», – подумала Дубровская, закрывая за собой дверь.

      Изнуряющее однообразие тюремных будней имеет подчас свою положительную сторону. Где, как не здесь, представляется уникальная возможность остановиться и посмотреть на свою жизнь как бы со стороны. Так было и с Сергеем Петренко. Он не просто осмысливал прожитые годы, он как бы отсутствовал в камере.