Ярослав и Анастасия. Олег Яковлев

сытного обеда сидели втроём в горнице. Нестор спрашивал, хитровато щуря карие глаза:

      – Боярыню мыслишь поселить здесь с чадом? И сам жить будешь? Киянином[58] порешил стать?

      – Не совсем так, друже. Жить здесь временами буду. Всё ж таки на службе состою у князя Галицкого, дел и в Галиче немало. Дом же пусть стоит. Уж вельми место сие приглянулось мне. Может, дети мои, внуки навсегда здесь поселятся. А может, и нет.

      – Может, нет, – задумчиво повторил многомудрый Пётр.

      Беседа быстро перетекла на нынешнее положение вещей. Избигнев стал расспрашивать о князе Ростиславе.

      – Хандрит князь, – отвечал ему Нестор. – Всё в монахи идти хочет. Едва отговорили намедни.

      – И что будет, если уйдёт он?

      – Да что будет. Мстислава Изяславича в Киеве любят. Многие бояре – за него.

      – А сыны Ростиславовы?

      Нестор пожал плечами и ничего не ответил. Промолвил Пётр:

      – Давид и Рюрик – жадны они до волостей. Роман – тот покладистей, спокойней норовом. Книжник, как твой Осмомысл. Но Мстислав Изяславич – стратилат. И прав на Киев у него больше. Ибо отец его сидел в Киеве раньше Ростислава.

      – Да уж. – Нестор вздохнул.

      Видно было, вспомнил боярин прежние времена, князя Изяслава Мстиславича. Вспомнил и Избигнев слова Петра у гроба Изяславова: «Последний великий князь был у нас».

      После явилась к ним молодая хозяйка, вся блистающая узорочьем цветастых дорогих одежд. Выступала Ингреда, стойно[59] княгиня, говорила, чуть растягивая гласные:

      – За стол прошу вас садиться, бояре. Сбитня, квасу, закусок разноличных прошу отведать.

      Красива была Ингреда. Тонкий стан, белоснежная кожа лица, высокое чело, короткий, немножко вздёрнутый носик, уста алые, как ягодки рябины, – засмотрелись на неё братья. Пётр первый одёрнул себя, отворотил взор, потупил очи. Зарделся, яко девка, а ведь в свои сорок с лишком годков уже во второй раз был женат.

      – Благодарим тебя, хозяюшка добрая, – поднявшись с лавки, слегка наклонил голову Нестор. – Рады мы за тебя и за Избигнева. Видим, что живёте вы друг с дружкою душа в душу. Тако бы и нам всем.

      Он искоса глянул на брата. Пётр ни в первом браке, ни во втором счастья не обрёл. Первой супругой его была сестра тысяцкого Улеба. Красивая была девка, да гулевая, не сиделось ей в тереме у Бориславичей. Носила боярыня гордое имя Евпраксия, но за похождения её, всему Киеву известные, прозвали её Забавою. Во время одного из приходов в Киев Долгорукого сбежала она от Петра с красивым суздальским отроком[60]. После искали её, даже в Суздаль людей посылали. Ответил тамошний тысяцкий: померла, мол, Забава ваша во время мора вместе с полюбовником своим.

      Погоревал Пётр, да делать нечего, оженился вдругорядь[61], на одной молодой вдове, Евдокии Путятичне. Да вновь неудачно, хоть и получил за женой немалое богатство. Новая жена оказалась крикливой и властной бабой, кулаки у ней были крепкие, такие, что и поколотить могла своего тихого, спокойного нравом супруга.

58

Киянин – киевлялин.

59

Стойно (др.-рус.) – словно, будто.

60

Отрок – категория младших дружинников. Отроки выполняли различные поручения, использовались в качестве гонцов, посыльных. Считались выше гридней.

61

Вдругорядь (др.-рус.) – в другой раз.