Ярослав и Анастасия. Олег Яковлев

ей Ярослав. – Стола ему не дам покуда. А к делам управленья – что ж, пусть ездит со мной на полюдье[99], на суды, пусть учится, опыт перенимает. Да только гляжу я: не лежит к этому душа Владимирова. Грамоту едва осилил. Куда такое годится? Боязно дела большие ему доверять.

      – Не любишь ты его вовсе!

      – Вот с Фросей уладим дела, тогда и за Владимиром очередь. Обещаю тебе: сыщу ему добрую невесту, – объявил жене Осмомысл. – Может, оженится, умней станет.

      – Может, – тихо повторила Ольга.

      В свете свечи глаза её, серые с голубинкой, источали печаль. Едва не впервые стало Ярославу вдруг её жалко.

      «Не виновата она. Выдали, не спросясь. На всё воля Божья», – пронеслось в голове.

      – Что ж, Фросю я подготовлю. Расскажу ей об Угрии, о короле, – пообещала княгиня.

      Эту ночь супруги провели вместе. Хоть и не было прежней страсти, и быстро заснула Ольга, положив доверчиво руку ему на грудь, но по всему телу Ярослава растекалась нежность. Впереди были ссоры, обиды, была вражда, была Анастасия и много ещё чего, но сейчас он гладил волосы нелюбимой жены, слышал её тихое похрапывание и вымученно улыбался. На душе воцарилось спокойствие.

      Глава 9

      Начало осени в тот год выдалось на редкость хмурым и дождливым. Небо до самого окоёма[100] обложили серые тучи, и непрестанно, изо дня в день, обильно поливал землю дождь. На полях пропадало жито, в грядущую зиму ожидался голод, какого не бывало даже в годы тяжких ратных противостояний.

      Большие и малые реки выходили из берегов, затопляя дома, поля и пашни. Днестр, набухший, мутный, грозно клокотал меж крутых берегов, силился освободиться из их крепких объятий, бушевал яростно, взметая пенную волну. Наконец единожды в ночь вырвался из скальных оков бешеный поток, снёс, как пушинку, мост, покатили в обе стороны свирепые волны, всё сметая и ломая на пути своём: заборы, дома, деревья.

      Непогодь была жуткая. Вода дошла аж до Быкова болота, даже Луква, и та разлилась, по галицкому посаду люди передвигались на лодках и спасались от напасти на верхушках самых высоких холмов, докуда водная стихия добраться не могла. Давно такой беды не случалось на Червонной Руси. Старики, и те не могли вспомнить ничего подобного. Да, были войны, были лютые зимы, были неурожаи, но чтоб такое!..

      Порой страшно становилось Ярославу. Без устали скакал он во главе дружины из веси в весь, иной раз проваливаясь по брюхо конское в мутную жижу, приказывал возводить насыпи, отводить воду в сторону от жилых построек. По его веленью гридни раздавали в особенно сильно пострадавших селениях оборванным несчастным крестьянам хлеб и рыбу. Даже дань, и ту приказал в сей год Ярослав где уменьшить, а где и вовсе не брать – видел он, понимал, что нечем людям платить. Но так было только в княжеских вотчинах, в боярских же сёлах тиуны лютовали, что звери – не было таким, как Коснятин или Зеремей, никоего дела до нужд простонародья.

      …Мчались вершники по напоённым влагой полям, брызги летели из-под копыт, кафтан князя весь вымок и

99

Полюдье – выезд князя для сбора дани в подвластные ему области.

100

Окоём – горизонт.