Найти нормальную Работу. Ghenadii Alexei Eni

Фил жертвой «тимбилдинга»? Сможет ли он постичь дзен офисного планктона или его тонкая душевная организация не выдержит столкновения с кофемашиной? И возможно ли среди бетонных джунглей, должностных инструкций и дедлайнов найти не только пропитание, но и… родственную душу? Особенно если эта душа – циничная городская девушка, которая почему-то находит трогательным эльфа, пытающегося заплатить за шаурму стихами.

      «Найти нормальную работу» – это искрометная смесь городского фэнтези, едкой сатиры на современную корпоративную культуру и трогательной истории о поиске своего места в мире, где даже бессмертному эльфу иногда хочется просто выпить чаю (но только не из офисного кулера!). Готовьтесь смеяться до слез и, возможно, посмотреть на свою «нормальную работу» совсем другими глазами. Выдержит ли эльф офисный ад? Или офис не выдержит эльфа?

      Генадий Алексеевич Ени

      Глава 1: Изгнание из Сердца Шелеста

      Мир, по глубокому убеждению Филэлиаса Луносветного, покоился не на китах, но на корневой системе Великого Древа, оплетенной симфонией мхов. Гармония была ее мелодией, Терпение – ритмом, а влажный, пахнущий землей и временем мох – ее душой, бархатной и бесконечно мудрой. Он как раз пытался втолковать эту космогонию молодому грифону, чьи перья отливали бронзой в пробивающихся сквозь листву лучах, используя лютню как камертон вселенной (соль-мажор – «мох благосклонен и впитывает свет», минорный септаккорд с задержанием – «мох жаждет дождя и скорбит о быстротечности бабочек»), когда сама земля под лапами грифона (и тонкими подошвами сапог Фила) отозвалась низким, рокочущим резонансом. Зов Совета. Звук, который, подобно треску ломающегося сука под ногой орка, никогда не предвещал продолжения пасторали. Особенно если ты только что отвлек потенциально стратегическую единицу воздушной кавалерии на лекцию по музыкальной философии лишайников.

      Зал Совета дышал веками. Густой запах пыли, древнего камня и сухоцветов смешивался с острым, нервическим запахом озона – магия Старейшин искрила от плохо скрываемого раздражения. Валериановые капли, которые явно принимал перед заседанием Старейшина Иллувиэль, казалось, лишь подчеркивали его волнение. Его борода, обычно ниспадающая серебряной рекой, сегодня топорщилась, как взбитое грозовым ветром облако.

      «Филэлиас Луносветный», – голос Старейшины был подобен движению тектонических плит. Несколько изумрудных капель росы, застывших на кристаллах потолка, сорвались и беззвучно упали на мох, покрывавший пол. – «Твои три века праздного созерцания медлительных процессов и неуместного бренчания подходят к нелогичному, но неизбежному финалу!»

      Фил деликатно кашлянул, стараясь не вдыхать слишком много озона. «О, Светочи Мудрости, да не будет мой вопрос сочтен дерзостью, но не могли бы вы облечь суть претензии в чуть более… э-э… конкретные образы? Моя последняя баллада, «Флегматия, Улитка в Поисках Смысла», имела оглушительный успех у ночных фиалок и сочувствующих светлячков».

      «Фиалки не строят баррикады! Светлячки не ослепляют врага!» – гаркнул Старейшина Боромир, чье лицо, изрезанное морщинами, как кора древнего дуба, побагровело. – «Ты спутал сигнал боевого рога с приглашением на нектар! Ты пытался баюкать пещерного тролля колыбельной о звездном небе, когда он крушил священную рощу! Ты…» – Старейшина задохнулся от возмущения, его руки сжались в кулаки, похожие на узловатые корни. – «Ты использовал первозданный Лист Великого Древа, на котором начертаны законы Гармонии, как… как закладку для сборника фривольных сонетов о луговых нимфах!»

      Щеки Фила залил легкий румянец. «Но это был исключительно тонкий сонет! О диалектике эфемерности и неизбежности утренней росы… К тому же, Лист был так удобно гладок…»

      «Довольно!» – Иллувиэль с силой ударил посохом из лунного тиса о пол. Пол застонал, как потревоженный леший. Эхо удара запуталось в сводах, словно испуганная летучая мышь. – «Твоя абсолютная, кристальная непригодность к элементарным реалиям нашего мира, твоя космическая непрактичность и органическая неспособность отличить гоблина от… от кочки с глазами, вынуждают нас к мере сколь прискорбной, столь и необходимой».

      Воздух перед Филом затрещал, истончился, словно старый пергамент, и разошелся рваным, пульсирующим разломом. Оттуда пахнуло чужим – грозой без дождя, горелым металлом, пылью веков неживого камня и чем-то невыносимо резким, что люди, как он позже узнает, звали бензином. Из разлома лился шум – не шум леса, не музыка сфер, а хаотичный, давящий грохот, будто тысячи водопадов низвергались на раскаленные камни в замкнутом пространстве.

      «Мир Людей», – произнес Иллувиэль голосом, лишенным не только сочувствия, но и всяких интонаций. Голос существа, констатирующего неизбежное вымирание вида. – «Возможно, там твои… хм… особенности найдут иное применение. А может, и нет. Тебе придется научиться… добывать себе пропитание. Найти то, что они именуют…» – он запнулся, подбирая слово с брезгливостью, – «…нормальной работой».

      Фил почувствовал, как внутри него что-то оборвалось. Тонкая серебряная нить, связывавшая его с шелестом листьев, с дыханием мхов, с молчаливым пониманием древних камней. «Но… мои звезды? Лютня? Мой