Девочки. Повести, рассказ. Анжелика Королёва

бери.

      – И возьму!

      – Возьмешь-возьмешь, сын, всему свое время. Может, она и хороший человек, кто знает. Я тебе тут не указ.

      – Лан, мам, понял я. – Сын вышел во двор.

      – Ничего ты не понял, сынок. – Екатерина Андреевна взяла веселку и пошла подминать подходившее уже второй раз тесто.

* * *

      Надежда свернула к Николаевке и встала там, куда должен был подъехать Валерка. Стояла минут десять, вдалеке показалась похоронная процессия её бывшего ухажера Сашки по кличке Хомяк, она занервничала. Уйти было нельзя, она бы столкнулась с людьми нос к носу, а тут, за деревьями, её не видно. Хотела уже плюнуть на всё и пойти домой окольной дорогой, но Валеркина машина показалась на горизонте.

      – Спасай меня! – протараторила она, прыгая на сиденье.

      – Чё случилось? – Валерка тут же потянулся целовать её и лапать.

      – Да подожди ты, дай хоть сесть!

      – Садись-садись. Не, ну чё такое-то?

      – Да соседа моего хоронят.

      – Во блин, я же не знал!

      – Поехали отсюда нафиг! – прошипела Надя.

      – С удовольствием! – продолжал улыбаться Валерик. – Давай тихонько проедем мимо них и свернем к старому крольчатнику, там спрячемся.

      – Ты чё, вообще, что ли?! Не поедем мы туда! Можно другой дорогой проехать, вон к тому леску.

      – Как скажешь, моя принцесса!

* * *

      Вечером, во дворе дома, где шли проводины в армию, стояли накрытые обильно едой и выпивкой столы. И, как это всегда делалось в деревне, их сколачивали накануне, из неструганых досок, на скорую руку и покрывали клеенкой. Народу было полно, гулянье шло на всю катушку. Толька Ворошилов, сын двоюродного брата Нади, уходил служить.

      Мать его ходила с заплаканными глазами и только успевала подносить еду к столу. Девушка Маша не отходила от призывника ни на шаг, смотрела в рот и ловила каждое его слово. Гармонист уже раз двадцать за вечер сыграл «Как родная меня мать провожала», парни подтягивались на турнике, мерялись силой на кулаках. Съедено и выпито уже достаточно.

      В Кошкино, когда провожали солдата, всегда гуляли до самого утра, а потом всей толпой шли к шестичасовому поезду и сажали призывника под песни, слезы и напутствия родных в вагон, который вез его в районный военкомат.

      – Толян, я тоже пойду в армию, сразу за тобой, чё ты в натуре! – Младший брат Колька говорил старшему чуть заплетающимся голосом.

      – Да ты школу закончи сначала, сопля! – дразнил тот брата.

      – Я сопля, да? Ты думаешь, я худой? Да я легко могу подтянуться двадцать раз.

      – Подожди, ты только что висел, как мешок с говном! – в разговор вмешался Толькин друг Никита.

      – Я, может, волновался, тоси-боси, собрались тут все, глазеют.

      – А в армии ты тоже скажешь: отойдите, мол, пацаны, тоси-боси, я стесняюсь! – не унимался Никита.

      – У меня ещё два года есть, натренируюсь!

      – Ну, давай! А то, может, сейчас? Мы всех разгоним, скажем, извините, гости дорогие, у нас тут Колян смущается, тоси-боси, – продолжал подтрунивать друг.

      – Да чё ты, блин! Я могу! Ща теть Света допоет.

      – Ладно,