Паруса перемен. Эссе и интернет-посты. Галина Фёдорова-Косарева

зошло некое замыкание, которое и привело потом к новому пониманию мироустройства Вселенной. Именно тогда я приняла крещение, ушла резко в сторону от своего прежнего материалистического мировоззрения, навсегда осознав как данность наличие тонкого плана, Бога вовне и в нашем сердце, реальность существования ангелов и архангелов, великих личностей – Будды, Иисуса, Магомета… Конечно, для русской души главным остаётся православие – как данная нам Богом религия. Ангелы ведут по жизни каждого из нас, мягко и заботливо. Эх, если бы мы это ещё и понимали!

      Жгучие проблемы нашего времени, роль России в процессе разрушения всего капиталистического мира, а теперь уже и в военном противостоянии с Западом – и поиск человеком своего Пути в это тяжкое время перемен – обо всём этом мои эссе и заметки.

      В то же время эта книга – моя сердечная благодарность нелёгким прошедшим годам и земной поклон тем людям, которые помогали мне сохранять оптимизм, шагать вперёд и осмыслять эту непростую жизнь… чтобы могли рождаться потом новые добрые рассказы и волшебные сказки.

      Моим друзьям и коллегам, тем, кто был рядом все эти годы, я и посвящаю с глубокой благодарностью эту книгу.

      Ровесники войны

      Все мы, родившиеся в годы Великой Отечественной или незадолго до её начала, – ровесники войны.

      Я ещё помню её страшный оскал, когда мы с семьёй приехали в разрушенный послевоенный Минск в гости к маминой сестре Августе. Помню разрытые общие могилы возле военного городка. А в лесу – остовы сгоревших боевых машин. Муж тёти Гути дядя Ваня был военным лётчиком, он возил меня на аэродром, я сидела в кабине настоящего штурмовика, который совсем недавно сбивал вражеские мессеры.

      Да и у нас в далёком тыловом Челябинске о войне напоминали не только фронтовые треугольники писем. Помню узкие полоски бумаги, наклеенные на окна крест-накрест, чтобы стёкла в квартирах не вылетели из рам в случае бомбёжки.

      Мы гордились победой. Папа, вернувшийся с фронта, показывал мне карту, и я удивлялась: «Как это – малюсенькая Германия посмела полезть к нам. Наша страна такая великая!»

      Мои школьные годы пришлись на тяжёлое послевоенное время. Шло восстановление народного хозяйства, разрушенного в годы войны.

      Мы жили в коммунальной квартире на четвёртом этаже пятиэтажки. Когда-то в подъездах, видимо, планировали устанавливать лифты, для них было оставлено место, но потом стало не до лифтов, и мы бегали по пролётам, опасливо поглядывая вниз, в квадрат пропасти.

      В квартире ютилось кроме нашей ещё две семьи. А в годы войны на подселении даже в ванной обитала жиличка – эвакуированная из Ленинграда. Пищу все готовили на общей кухне на керосинках. Кто сегодня помнит о керосинках? А продавался керосин в магазинчике по дороге к трамвайной остановке, и там всегда толпился народ.

      Трамвай № 8, проходя под тремя мостами и затем через посёлок ЧТЗ – челябинский тракторный – и все парадные улицы, связывал наш КБС (расшифровывалось как коммунально-бытовое строительство) с центром города и железнодорожным вокзалом. Впрочем, ещё можно было за полчаса пешком дойти до вокзала через Порт-Артур (так в честь подвига русских моряков в 1905 году назывался этот район).

      Сейчас здесь престижный микрорайон, застроенный высотными домами. А тогда Порт был как большая деревня, о которой ходила дурная слава, и мы не рисковали без особой надобности бегать туда. Особенно в тёмное время суток. Хулиганства, воровства и бандитизма в те послевоенные годы случалось немало.

      Одно из главных впечатлений детских лет – очереди в магазинах. Особенно за керосином, мукой и хлебом. Очереди, в которых нужно было стоять часами. Номера записывали химическим карандашом на руке. Беготня по магазинам и стояние в очередях были моим главным делом в семье.

      Мне было суждено начать учёбу в первом «А» классе женской школы № 37 города Челябинска. В школе, где с самого её основания в 1936 году преподавала математику моя мама Евсеева Антонина Васильевна, где уже три года училась моя старшая сестрёнка Амалия – Маля, как мы её звали дома.

      Шёл трудный 1946 год. Мне ещё не исполнилось семи лет, но я уже немножко знала грамоту, так как нередко сидела рядом со старшей сестрой, когда та учила уроки. Бывала я раньше и в школе. Мама брала меня с собой, когда не хотела оставлять одну дома, и я тихонько рисовала что-нибудь, сидя на задней парте, чтобы не мешать остальным. Понятно, что я рвалась в школу – и оказалась в классе самой маленькой по возрасту и по росту.

      Почти все мои одноклассницы жили по соседству – кто в домах, кто в бараках. В основном это были дети из семей работников завода имени Серго Орджоникидзе, или иначе – военного завода № 78. Теперь это Станкомаш. Не у всех была школьная форма, вместо портфелей многие ходили с тряпичными сумками. Носили матерчатые туфли – баретки, мы их натирали мелом, чтобы те выглядели наряднее. Зимой в классах было холодно, часто гас свет.

      Чистописание для меня оказалось мукой. Я очень старалась, но ручка-пёрышко всё время оставляла кляксы, а чернильницы хоть и были непроливашками, но они не хотели со мной дружить. Так помарки и преследовали меня все школьные годы.