Любимые сказки. Александр Пушкин

она перед Дадоном

      Улыбнулась – и с поклоном

      Его за руку взяла

      И в шатёр свой увела.

      Там за стол его сажала,

      Всяким яством угощала,

      Уложила отдыхать

      На парчовую кровать.

      И потом, неделю ровно,

      Покорясь ей безусловно,

      Околдован, восхищён,

      Пировал у ней Дадон.

      Наконец и в путь обратный

      Со своею силой ратной

      И с девицей молодой

      Царь отправился домой.

      Перед ним молва бежала,

      Быль и небыль разглашала.

      Под столицей, близ ворот,

      С шумом встретил их народ, —

      Все бегут за колесницей,

      За Дадоном и царицей;

      Всех приветствует Дадон…

      Вдруг в толпе увидел он,

      В сарачинской шапке белой,

      Весь как лебедь поседелый,

      Старый друг его, скопец.

      «А, здорово, мой отец, —

      Молвил царь ему, – что скажешь?

      Подь поближе. Что прикажешь?»

      – Царь! – ответствует мудрец, —

      Разочтёмся наконец.

      Помнишь? за мою услугу

      Обещался мне, как другу,

      Волю первую мою

      Ты исполнить, как свою.

      Подари ж ты мне девицу,

      Шамаханскую царицу. —

      Крайне царь был изумлён.

      «Что ты? – старцу молвил он, —

      Или бес в тебя ввернулся,

      Или ты с ума рехнулся?

      Что ты в голову забрал?

      Я, конечно, обещал,

      Но всему же есть граница.

      И зачем тебе девица?

      Полно, знаешь ли, кто я?

      Попроси ты от меня

      Хоть казну, хоть чин боярский,

      Хоть коня с конюшни царской,

      Хоть полцарства моего».

      – Не хочу я ничего!

      Подари ты мне девицу,

      Шамаханскую царицу, —

      Говорит мудрец в ответ.

      Плюнул царь: «Так лих же: нет!

      Ничего ты не получишь.

      Сам себя ты, грешник, мучишь;

      Убирайся, цел пока;

      Оттащите старика!»

      Старичок хотел заспорить,

      Но с иным накладно вздорить;

      Царь хватил его жезлом

      По лбу; тот упал ничком,

      Да и дух вон. Вся столица

      Содрогнулась, а девица —

      Хи-хи-хи, да ха-ха-ха!

      Не боится, знать, греха.

      Царь, хоть был встревожен сильно,