Шпион, посетивший Гизу. E. Arlen

под вой сирен. На севере – израильские танки добивали остатки египетской техники на Синае. На западе – чёрный дым от подбитого эсминца «Эйлат». Шестидневная война длилась меньше недели, но ущерб для репутации Лондона грозил растянуться на годы.

      Квилла в аэропорту встретил молодой человек в костюме от Savile Row – лицо его источало аромат лучших парижских домов и самодовольство колониального духа, всё ещё не признававшего поражения.

      – Мисс Шоу ждёт вас в Гарден-Сити. Срочно.

      – «Срочно», – повторил Квилл, закуривая. – Знаете, чем здесь пахнет «срочно»? Порохом и разложением.

      Вывеска Nile Textile Consortium Ltd., прикрытие резидентуры с налётом абсурда – хлопок, «консультации по логистике», герб со львом и веретеном – теперь казалась музеем собственных иллюзий. Египет больше не верил Лондону. Он верил ракетам из СССР.

      Комната за табличкой осталась прежней: стол, карта, потолочный вентилятор, радист за ширмой, набивающий бессмысленный поток сигналов – «трафик присутствия», как это называли. Хотя всё чаще он походил на трафик отступления.

      За столом сидела Элизабет. У её ног стояла дорожная сумка. Знакомое лицо казалось маской. Или мумией. В свете лампы блеснул тонкий браслет с зелёной змейкой.

      Он сам когда-то сказал ей:

      – Забавно. Египет, змея… Не слишком ли демонстративно?

      Она лишь улыбнулась, не ответив.

      – Выглядите хуже, чем тогда Берлине, – сказала она, не поднимая взгляда. – Надеюсь, молчать не разучились. Это снова в моде.

      Флэшбек. Лондон. Октябрь 1967 года. Уайтхолл. Кабинет «C».

      Квилл стоял у окна, наблюдая, как дождевые капли катятся по стеклу. На столе за его спиной дымилась чашка чая, но за разговором её никто так и не тронул.

      – Насер разрывает связи с нами, – сказал Грей, начальник отдела Ближнего Востока, высокий, мрачный человек с мятой папкой в руках. – Советники из Москвы уже сидят в министерстве обороны. Обучают лётчиков. Поставляют технику. Наши дипломаты бубнят про «дружественный нейтралитет», но по факту – мы на обочине.

      – Когда мы в последний раз не были «на обочине»? – хмыкнул Квилл. – Суэц? Пятьдесят шестой?

      – Не смешно, Артур. Суэц был последним гвоздём в крышку имперского гроба. А теперь египтяне в открытую говорят нашим людям: «Не звоните. Мы вас сами найдём».

      Он швырнул папку на стол. Выпало фото – военный аэродром под Каиром, на заднем плане грузовик с характерным силуэтом ракетного контейнера. На двери кабины – красная звезда.

      – Где была Шоу, когда всё это начиналось? – спросил Квилл.

      – На месте. Говорит, до этого, – он ткнул пальцем в фото, – информации не было. Либо дезинформировали, либо…

      – Она не могла…

      – Все могут, Артур. Особенно те, кого ты знаешь слишком давно.

      В этот момент в комнату вошёл офицер связи с телеграммой.

      – Срочно из Каира. Резидент просит подтверждения полномочий Шоу. Запрашивает эвакуацию «Скорпиона» через Кипр и…

      Он запнулся.

      – …и уничтожение всех документов.

      – Значит, и по «Анубису» тоже. Ты слышал?

      У Артура сжались кулаки.

      – Она выводит активы? Или уходит сама? И кто такой «Анубис»?

      – Анубис? У египтян – бог, который судит, достоин ли умерший загробной жизни.

      – Сейчас мне не до шуток.

      – Мы давно подозреваем крота в ближневосточном отделе. Неделю назад получили подтверждение от «Скорпиона». Так Москва называет его – «Анубис». Если вытащим «Скорпиона», он назовёт нам настоящее имя. Такова сделка.

      – Сделку оформила Шоу?

      – Да.

      – Кто обеспечивает эвакуацию?

      – Ты. Едешь в Каир официально – для эвакуации. Заодно убедись, что Шоу всё ещё с нами. Или хотя бы не с ними.

      «Все могут, Артур. Особенно те, кого ты знаешь слишком давно…»

      Каир. Продолжение. Комната резидентуры. Гарден-Сити.

      – Выглядите хуже, чем тогда в Берлине, – сказала она, не поднимая взгляда. – Надеюсь, молчать не разучились. Это снова в моде.

      За окном мимо здания пронеслась колонна русских «ЗИЛов», набитых египетскими солдатами. Фары прорезали комнату белыми клиньями.