Не ждите чуда, чудите сами. Искусство требует жертв. Даже если это ты. Алексей Гротов

 тенями, как паутина, сплетенная безумием. В руках она сжимала карманные часы с треснувшим стеклом – подарок *него*, того, кто научил ее, что время можно не только терять, но и **воровать**.

      Скрип двери заставил ее обернуться. На пороге мерцал силуэт в плаще, под которым угадывались очертания женского тела. *Лика? Марк?* Алиса прищурилась, пытаясь разглядеть лицо, но тень растворилась, оставив на бетоне алый след – словно кто-то протащил кисть, обмакнутую в кровь.

      «Это просто инсталляция», – прошептала она, касаясь пальцами стены. Штукатурка осыпалась, обнажая надпись: *«Чудо требует жертв. Ты готова?«* – тот самый лозунг, что висел над их с Марком кроватью в дни, когда любовь еще пахла краской и бессонницей.

      Она подошла к центру зала, где под прозрачным куполом лежала кукла с ее лицом. Глаза куклы были закрыты, но когда Алиса протянула руку, веки резко взлетели вверх, обнажив зрачки из осколков зеркал. В них отражалась не она, а **другая** версия себя: девочка в больничном халате, рисующая на стене углем кривые фигуры. *Клиника. Доктор Верт. Уколы, от которых мир распадался на пиксели.*

      Внезапно часы в ее ладони ожили, стрелки завертелись вспять, а из динамиков, спрятанных в стенах, хлынул смех – ледяной, механический, *марковский*.

      – Ты же хотела чуда? – голос просочился сквозь треск помех. – Тогда оживи это.

      На полу, как по команде, замигали неоновые линии, складываясь в слова: **«УБЕЙ ЕЕ»**. Алиса вздрогнула, поняв, что «ее» – это кукла. В ее руке уже лежал нож, хотя она не помнила, как взяла его. Лезвие блеснуло, и в тот же миг купол треснул, выпуская наружу запах миндаля – точь-в-точь как в палате, где пациенты исчезали по ночам.

      Она занесла нож, но вместо куклы под куполом увидела Лику. Та улыбалась, обвивая руками шею Марка, чьи пальцы сжимали пульт от часов.

      – Чудите *сами*, Алисочка, – прошипел он. – Или сойдете с ума, пытаясь.

      Удар. Хруст стекла. Часы выскользнули из руки и разбились, а стрелки, словно змеи, поползли к ее запястьям. Последнее, что она услышала, прежде чем тьма накрыла с головой, – детский смех. *Свой собственный*, записанный на пленку двадцать лет назад.

      **…Утро застало ее в клинике. На стене палаты углем было выведено: «Не ждите чуда». Рядом валялась кукла с выколотыми глазами. Алиса сжала в кулаке осколок часов и улыбнулась. Ведь вторая часть фразы уже жила в ней – ядовитой личинкой, готовой разорвать кокон.**

      Глава 1: «Кукла с лицом дождя»

      Алиса проснулась от звука капель. Не тех, что стучат по подоконнику, а тех, что падали с потолка, оставляя на полу рваные пятна, будто слезы гиганта. Она провела пальцем по влажной простыне – вода была теплой, почти как кровь. *Или это снова игра разума?*

      – Доброе утро, солнышко, – голос Лики прозвучал с той сладковатой ноткой, которая всегда предшествовала плохим новостям.

      Она сидела в углу палаты, закинув ногу на ногу, и чистила яблоко. Нож скользил по кожуре, оставляя за собой спираль – бесконечную, как их дружба. Или вражда? Алиса уже не помнила.

      – Ты опять рисовала на стенах, – Лика кивнула на угольные штрихи под окном. Там, в полумраке, угадывался контур крыльев. Не ангельских, а тех, что Алиса пришивала к своему последнему костюму для перформанса: оугленные, с проволочными перьями.

      – Это не я, – пробормотала Алиса, разглядывая свои пальцы. Под ногтями засохла черная пыль.

      Лика усмехнулась, отрезая тонкую дольку яблока.

      – Доктор Верт хочет тебя видеть. Говорит, ты «прогрессируешь». – Она протянула дольку, но когда Алиса потянулась, отдернула руку. – Он разрешил прогулку в саду. Если будешь… послушной.

      Слово «сад» здесь звучало как насмешка. За решетчатым окном маячили силуэты голых деревьев, обвитых колючей проволокой. Когда-то, лет десять назад, здесь пытались разбить розы, но земля оказалась пропитана чем-то едким – может, пеплом, а может, прахом тех, кого клиника «перевоспитала».

      …Марк впервые привел ее сюда за год до краха. Тогда Лика еще носила белый халат без пятен, а доктор Верт угощал их чаем с бергамотом и рассказывал о «терапии искусством».

      – *Вообразите,* – он тогда щекотал воздух пальцами, будто дирижируя невидимым оркестром, – *что психика – это глина. Ее можно размять, сжечь, превратить в нечто… бессмертное.*

      Марк смеялся, обнимая Алису за плечи: «Мы уже бессмертны, доктор. Разве наши инсталляции не доказывают это?»

      Теперь Алиса шла по коридору, где стены были увешаны картинами пациентов. Все они изображали одно и то же: женщину с часами вместо лица, стоящую на краю зеркальной пропасти. *Ее*.

      – Ты помнишь наш первый совместный проект? – Лика шла в шаге позади, и Алиса чувствовала ее взгляд на затылке. – «Крик в вакууме». Ты тогда сказала, что искусство должно быть больно, как заноза в сердце.

      Алиса сжала кулаки. Тот проект Марк