Мраморный слон. Наталья Звягинцева

прожили под одной крышей уже два десятка лет и считали друг друга почти родственницами. Взглянув на часы, что стояли на каминной полке, француженка с недовольным видом сообщила, что к обеду выписаны были ананасы, но их, видимо, уже не привезут, и что скрипачи из театра в этот раз запросили двойную цену, с чем она была решительно не согласна.

      Опрятного вида брюнет наклонился к сидевшей рядом с ним барышне. Их сходство сразу указывало на близкое родство. Такие же тёмные глаза под длинными ресницами, вьющиеся каштановые волосы, белая кожа и красные губы. И выражения их лиц были похожи – с лёгкой отстранённостью от всего окружающего. То были родные брат и сестра – Борис и Лизавета Добронравовы.

      – До меня дошли слухи, – с равнодушным видом протянул Борис, – что ты, дорогая сестрёнка, опять дала отставку сразу двум кавалерам. Я начинаю переживать за твою репутацию…

      Договорить он не успел, Лиза пронзила его ледяным взглядом и с насмешкой заметила:

      – Зато ты, братец, ещё не вскружил ни одной красивой головки, хоть и старше меня будешь. Подумай лучше о своей репутации.

      Барышня резко отвернулась и хотела уже заговорить с седоусым генералом Константином Фёдоровичем Зориным, за обе щеки уплетающим холодную свинину вприкуску с ломтём поджаренного хлеба. Борис же решил, что их разговор ещё не окончен и всем корпусом подался к сестре. И наверняка могла бы случиться ссора, как это часто бывало среди молодых людей, но в этот момент генерал, громко икнув, откинулся на спинку стула и неловким взмахом руки опрокинул бокал с остатками красного вина, что стоял на самом краю стола. Осколки разлетелись по паркету.

      – Ох, до чего ж я неловок, – удручённо запричитал он, – возраст, знаете, берёт своё. Прошу у всех прощения. И у тебя, милая княгинюшка, в особенности. Знаю я, как ты дорожишь своим хрусталём. Прости меня, старого дурака-вояку. Всё никак не привыкну к мирной жизни. С моими манерами только в палатке да в чистом поле и завтракать, – генерал с силой стал растирать отёкшее запястье. – Рана старая, уж пора бы забыть о ней, но не выходит, вот рука стала плохо слушаться.

      – Полноте, друг мой Константин Фёдорович. Уж лучше осколки посуды собирать, чем осколки отношений, – княгиня строго посмотрела на Бориса и Лизавету и погрозила им пальцем. Потом эту же руку протянула генералу, сидевшему за столом слева от неё, и он нежно прижался к ней белыми пушистыми усами. – Но вот вино в столь ранний час никого до добра ещё не доводило.

      – Ох, матушка, знаю я эту свою слабость, знаю. Но что же мне делать, коль ничего кроме вина употреблять и не хочется. Чая я с детства на дух не переношу.

      – А что вы скажэте за кофэ? – низким грудным голосом спросила мадам Дабль.

      – Кофе? – генерал удивлённо переспросил, как будто только сейчас узнал, что кроме чая и вина существуют другие напитки. – От кофе у меня несварение. Как выпью глоточек, так в меня целый день ничего уж больше не лезет.

      Значительно кивнув лакею, Константин Фёдорович тут же получил новую порцию свинины и бокал