Стражница Сумеречного перевала. Кира Стрельникова

занятия, бросил на нее быстрый взгляд и кивнул. Он был относительно молод для шамана, годы еще не успели прочертить глубокие морщины на его лице, однако во взгляде уже появилась та особая глубина, присущая таким, как Шаари. Простую рубаху из небеленого льна украшала только вышивка по горловине и низу, на ремне висели ножны для кинжала, а сам нож лежал на деревянном столе рядом с почищенной и выпотрошенной рыбой.

      – Ула, – низким хрипловатым голосом коротко произнес Шаари, – садись, как раз похлебка готовится.

      Над огнем булькал котелок, и над поляной плыл аромат трав и специй от бульона. Шаари никогда не приступал к серьезной беседе без подготовки – сначала сытная еда. Сегодня вот похлебка. Каким образом шаман узнавал, что она скоро появится, Ула понятия не имела и не спрашивала. Наверное, духи предупреждали. Стражница скинула плащ прямо на траву и присела за стол, набравшись терпения. Шаари никогда не просил помочь, все делал сам: готовил, накрывал на стол, ухаживал за гостьей. И это тоже был своеобразный ритуал, который следовало соблюдать. Здесь, в горном княжестве, защищавшем мягкое подбрюшье остального королевства от степных кочевников и сумеречных духов, таких ритуалов имелось великое множество. И почти все совершались не просто так…

      Уха оказалась наваристой, вкусной. Успев проголодаться, пока ехала, Ула с удовольствием выхлебала все до капли, заела моченой ягодой и запила прохладным морсом. Шаари так же молча убрал посуду со стола, вернулся и коротко бросил:

      – Идем.

      А вот теперь пришло время серьезного разговора, и Ула молча последовала за шаманом в его хижину. Внутри было всего одно помещение, просторное, вкусно пахнувшее травами. В углу – печка, рядом кровать с наброшенной шкурой вместо покрывала, у окна – стол, два стула, вдоль другой стены – длинный рабочий стеллаж, сколоченный из досок. Везде развешаны сухие пучки трав, странные амулеты из перьев, костей, оплетенных камушков, большой круглый бубен над кроватью и – накидка. Как и у всех шаманов, с причудливой вышивкой, теми же многочисленными амулетами, с бахромой из ленточек и кожаных шнурков с замысловатыми узелками. Шаари опустился на стул, опершись на столешницу локтем, и внимательно посмотрел на Улу.

      – Рассказывай, – произнес как всегда немногословно.

      – Сны мне снятся, почтенный, – глухо отозвалась стражница, заняв второй стул, и обвела помещение рассеянным взглядом. – Странные и пугающие. Вот уже несколько недель. Что я не могу сдержать тварей с перевала. Даже печати не помогают, и силы заканчиваются.

      Шаари помолчал, не сводя с нее блестевших в полумраке хижины глаз.

      – А сам перевал? – уточнил он.

      – Спокоен. – Ула нахмурилась. – Странно спокоен, никаких всплесков вот уже почти месяц.

      Шаман еще помолчал, потом поднялся и взял со стеллажа кожаный мешочек и деревянное блюдо. Снял со стенки какой-то пучок, ловко подпалил его, чиркнув кресалом, и по хижине поплыл горьковато-пряный дымок. Шаари вернулся за стол, встряхнул