100 дней после развода. Счастье на десерт. Полина Измайлова

очками.

      Девица шагает, запрокинув голову, мой Семён ей что-то говорит, подавая руку, а она смеется – легко и звонко.

      У меня внутри будто что-то хрустит. Рассыпается. Разбивается вдребезги.

      Потому что я узнаю смех.

      Губы.

      Фигуру.

      Она снимает очки и…

      – Вот же гадина! – трагически шепчет Инга, хватая меня за руку, пока я медленно обтекаю.

      Вот оно. Всё становится на свои места.

      Клуб. Карта. “Пара”.

      И теперь я знаю, кто эта “пара”.

      Я не двигаюсь. Стою как вкопанная. Смотрю, как мой муж – мой!!! – идет рядом с ней. С той, которую я считала подругой.

      Тати.

      Вернее, Наташей, правда, Наташей она была в прошлой жизни, теперь уже простое Наташа ей “не катит”, теперь она у нас новомодная Тати, ставшая, как она любит повторять, “повзрослевшей версией самой себя”.

      Фу, как тупо!

      Хотя… Не так уж и тупо, если это она сейчас идет под ручку с чужим мужем. Моим мужем!

      И мне хочется смеяться.

      Смеяться над собой, над своей наивностью.

      Только вчера Семён называл ее “тощей, перетянутой, с надутыми губами, завистливой дурой”. А сегодня держит за руку, направляясь в элитный спортивный клуб?

      Может… Может, он не такой уж и спортивный, этот клуб?

      Идеальное прикрытие для таких вот мерзких парочек?

      Да, да, эти двое сейчас идут туда как пара. Настоящая пара.

      Семён что-то говорит, Тати смеется, кладет руку ему на плечо.

      Моя рука снова непроизвольно сжимается в кулак, ногти впиваются в ладонь. Сердце колотится, в ушах шумит. Воздуха не хватает. Всё тело будто окаменело от одного этого вида.

      Он и она… Так подходят друг другу! Идеальные.

      Как весь этот долбаный элитный клуб.

      Якобы спортивный, но я уже сильно сомневаюсь.

      Инга стоит рядом, чувствую, что ее тоже трясет.

      – Охренеть… – шепчет она. – Подлость какая… Как… как она может, Уль? Я же не слепая, да? Это Тати?

      – Да, она, – сиплю я. Голос дрожит, язык будто прилип к нёбу, кусаю щеки изнутри, до боли…

      Стеклянные двери клуба распахиваются перед ними, и я прекрасно вижу, как мой муж достает ту самую карту, протягивает ее андроиду Алисе, как ее змеиная улыбка становится более человечной. Они о чем-то переговариваются, смеются, наверное, шутят. Им хорошо. Им весело.

      Они выиграли в генетическую лотерею, а я нет. Их пустили в идеальный мир, а меня отбраковали. Они входят в число элиты, которая прошла этот пресловутый селективный отбор, а я за бортом.

      Во мне поднимается протест, ярость, словно лава, вскипает в крови. Мне хочется кричать! Хочется расколотить эти идеальные окна в идеальный мир! Хочется зайти туда, схватить подругу за космы, выволочь на улицу, вывалять в грязи, опозорить! Хочется ударить мужа, вышвырнуть его вон! Уничтожить!

      Я хочу им отомстить!

      Всхлипываю. Раз, другой… Не выдерживаю напряжения и утыкаюсь в плечо подруги, сотрясаясь от рыданий.

      – Ульян, Улька, ты что? Прекрати! Успокойся же, ну? – Инга пытается утешать, понимая тщетность этого. – Не надо, зай,