Дочери и отцы. Отцовская фигура в жизни женщины. Евгения Карлин

историю его благородной гибели в драке. Африка, Марокко, порт Агадир, куда причалил его корабль; вечером в душном баре Марракеша, где в спертом воздухе и дыме толпятся сомнительные ребята, он был заколот в потасовке. Эта история передавалась в духе боевика с видеокассет, которые Люся запоем смотрела в начале 90-х, и имела два важных момента: первый – папа становился личностью героической, поскольку защищал от нападения своего друга, второй – гибель оправдывала его тотальное отсутствие.

      Люся верила в то, что рассказывала другим, и скоро миф о гибели отца прочно вошел в ее личную историю. Возможно, и поэтому тоже ее влекли горячие и вздорные ребята, всегда готовые безрассудно прыгнуть в драку.

      Люся любила своего папу, она стойко защищалась от едких комментариев родственников и подруг, отстаивала его право на жизнь, жизнь лучшую, чем у них, более яркую и даже по-своему выдающуюся, отстаивала свое право на отца. Она рассматривала две маленькие черно-белые фотокарточки, чудом сохранившиеся и сокрытые в дневнике, предаваясь фантазиям об альтернативном сценарии жизни. Миру, где ее отец жив, где возвращается из морского плаванья, движется быстрым шагом навстречу с чемоданами, коробками, покупками, заграничными вещицами: блоками жевательных резинок, джинсами, какой-нибудь кофточкой с Микки-Маусом и модным американским флагом на кроссовках.

      На снимках она обнаруживала явное сходство своих и его черт, и широкая улыбка светловолосого мужчины, удивительно знакомая, вопреки жизненным обстоятельствам, вызывала в ней тоску по несбыточному. Вот та же ямочка на левой щеке при улыбке, вот та же волна волос. Люся представляла, как он стоит перед ней во весь свой высокий рост, закатывает рукава светлой рубашки – сегодня солнце и теплый летний день, и они обязательно куда-то отправятся. А пока он подхватывает ее на руки, подбрасывает ввысь, ловит, проделывает это снова, а после ведет за руку по длинной увлекательной жизни.

      Блондины с тонкими чертами лица так нравились Люсе. Влюблялась она легко и часто, но и быстро остывала, особенно если интерес оказывался взаимным. В отношениях была капризна, кокетлива, разговаривала высоким ребяческим голосом, много шутила и избегала привязанностей. Отзывчивые внимательные к ней парни и мужчины не интересовали ее, но стоило отнестись к ней тем же образом, каким отнесся к ней в детстве папа, Люся моментально включалась.

      Недолгое внимание с последующим внезапным угасанием интереса являлись триггерами, действующими безотказно. Какое бы отцовское отношение ни рисовало воображение Люси, бессознательно она реагировала на правдивую и грустную историю своего прошлого: короткое появление отца в ее жизни, после – исчезновение и игнорирование (Люсина мама в попытке возобновить связь несколько раз отправляла ему письма, оставшиеся без ответа, и где он был в последующие годы и теперь, неизвестно: «он погиб в потасовке» – этого было достаточно). С упорством Люся делала все возможное, чтобы стать той самой единственной в жизни мужчины, но, добиваясь взаимности, мгновенно