В долине бабочек. Александр Телёсов

кулачками, но вспомнила, что правая рука у меня забинтована, поэтому потерла всего один глаз. Потом, так же как она, встала перед окном и резким движением раздвинула шторы. И даже вид из окна мне сегодня понравился, несмотря на то что выходят мои окна на заброшенный отель, который хоть и выглядит достаточно новым, но не работает. Я почему-то сравнила себя с ним. Во мне, как и в здании напротив, выбиты все окна и гуляет сквозняк; в отеле гадили бездомные собаки, а у меня в душе нагадил бывший. Затем я посмотрела на свою руку, поднесла ее к носу – она пахла мазью. Я сжала кулак и почувствовала боль, которая почему-то доставила мне удовольствие. До этого у меня была израненная душа, а теперь часть тела, и чем больнее становилось обожженным местам, тем легче мне становилось ментально. Одна боль вытесняла другую. Потом я подошла к зеркалу. Все было не так плохо, как я ожидала. Одна бровь действительно подгорела, но все же осталась, а вот волосы выглядели неважно. Вспышка пламени и правда наградила меня челкой, на которую я не могла решиться много лет, она была кривая, косая, и с ней определенно требовалось что-то делать. В таком виде ходить по улицам теперь нельзя, тем более сейчас. Павел Дмитриевич спросит меня: а что же такого произошло, что заставило вас, дорогая Варвара, задуматься о том, как вы выглядите? Я вам отвечу: причина в докторе, который меня принимал после взрыва.

      Расскажу немного о событиях, последовавших сразу после того, как я неудачно сожгла вещи Павлика. Оказалось, что жидкость для розжига категорически нельзя лить на открытое пламя, как это сделала я. Огонь по струе добрался до бутылки, и она взорвалась. Видимо, я успела ее вовремя отбросить, потому что если бы взрыв произошел в руке, то, наверное, я бы пострадала сильнее. Помню, что пламя перекинулось на правый рукав. Это увидели многие, но на помощь прибежал только парень, который совершал пробежку по набережной. Он стащил с меня худи и отвел в сторону от горевшей кучи вещей. Говорят, я плакала и хохотала одновременно. Бегун очень быстро довел меня до стоянки такси и вместе со мной доехал до больницы. Ужасно пахло палеными волосами, он все время повторял: «Не теряйте сознания», – хотя я и не планировала. От шока и адреналина я была готова вместе с ним бежать хоть до пляжа Олюдениз, что в соседнем поселке, так сильно во мне пульсировала кровь. Говорил он на английском, и, кажется, звали его Мартин, хотя, может, я это и придумала. Только в больнице я пришла в себя и успокоилась. Первый осмотр показал, что обгорела я не так сильно. Мне велели ждать доктора. Мартин к тому времени уже ушел.

      Доктор, который осматривал мою руку, может исцелять одним своим видом. До чего же он был красив. Когда он вошел, я даже не сразу поняла, что это тот самый травматолог, которого мы все ждали. И знаешь, что самое интересное, дорогой дневник? Его зовут Бурак! Я помню, как сказала, что Бураками в Турции обычно зовутся актеры, он рассмеялся и ответил, что лишен начисто актерских талантов. Его английский был так идеален, что я понимала не всё. Он осмотрел мою руку, сказал, что хорошо, что пламя затушили сразу и кожа не пострадала.