.

сидящих там работников таверны, девушек в основном, мило общающихся с кем-то. Вероятно, Гроу.

      – Ам, Реншу. Слушай, мне немного неловко тебе это говорить. – так никогда и ничего хорошего не начиналось. Хотя по лицу тавернщика было хорошо видно, что хорошего от него ждать и не приходится. – Но, когда я назвал Гроу «ведьмой», я погорячился. Преувеличил, знаешь? – ехидно посмеявшись, словно пряча собственный стыд, Наррон оскалил золотые, но всё ещё кривые зубы. – Я был жутко недоволен всем происходящим и просто переборщил, знаешь, старина?

      – Я понял. – догадавшись, что тот будет оправдываться и извиняться ещё долго, проповедующий перебил его тирады. – Можешь не извиняться передо мной. Стоит извиняться перед ней. Она здесь была обижена, не я. Мне вообще всё равно на ваши потасовки.

      – Понятно, всё понятно. – неловко посмеялись ему в ответ. Это было, однако, странно. – А перед Гроу я не вижу смысла извиняться. Она уже всё забыла. Мы не первый раз так спорим. – небрежно махнув рукой, тот кашлянул тихонько. – Ну ладно. Раз мы уже решили этот вопрос, то это не так важно. По пиву? Или может вам вина налить, господин Реншу?

      – Откажусь. – холодно отрезали ему. Тот не пил. Почти никогда. Он мог выпить на какие-то особо большие праздники, но был приучен и сам себя приучил, что пить – плохо. Более того, вкус алкоголя зрителю даже не нравился и это, наверное, единственное, что их с Гюреном разделяло сильнее всего. За исключением манер поведения, которые, итак, были у братьев схожи, алкоголь был у родственника в большом почёте, тогда как сам Реншу алкоголь пил редко и чаще заменял его чаем. Пиво он и вовсе никогда не пробовал. Всегда отказывался. Братец его использовал время поездки в Линбург как способ хорошенько напиться и отоспаться и это было единственное, что он делал, тогда как «советник» Лю Сяня, хотя, зритель был ему скорее как попечитель и советник в одном лице, был занят мальчиком и, как не странно, Гроу. Забота о ней вошла к нему в привычку и в голову потихоньку начинала закрадываться мысль, что особо никто кроме него о женщине и не заботится. Поварята разве что, но и они никогда не выдавали ей отдельных блюд. Они готовили блюдо для Реншу, а Гроу просто сидела рядом и тоже ела его. Лично ей суп никто не готовил. Хотя любимые продукты у неё были и это тоже расстраивало Иаолию. Конечно, одно дело не будь у неё своих идей или предпочтений, тогда конечно, как ты можешь уважать то, чего не было никогда? Но у Гроу они то были и даже так, никто не счел нужным соблюдать это или хотя бы заметить. Конечно, она будет грустнеть с каждым годом, если каждое её пребывание с кем-то и попытки помочь сводятся просто к принятию этого как данное. Реншу тоже был бы расстроен. Он и был, пока не пришёл к власти. По сему эта картина казалась ему до неприятного знакомой и как бы затягивала в себя, заставляя думать о том, о чём Реншу думать и вовсе не хотел.

      Сидящие в углу таверны дамы, обсуждали тем временем самого Реншу. Вернее, его обхаживания вокруг Гроу. Никто из женщин не знал,