Охота на охотника. Валерий Шарапов

Приходько в увлечении алкоголем, поднял вопрос о его соответствии занимаемой должности. Это он вывел на чистую воду партийного сотрудника, тайно посещавшего церковь. Именно он написал докладную генеральному директору, что один из его замов играет на катране и уже продул там не одну сотню рублей. Зама, разумеется, уволили, скандал замяли. Падение Николая Витальевича началось с того дня, когда товарищ Григорьев ушел на пенсию и начальником отдела назначили не его, а эту выскочку Архипову! Он многое переосмыслил, понял, что никому не нужен и родной стране на него глубоко чихать! Тут и подвернулся в сквере вежливый товарищ со щеточкой усов. Он просто предложил поговорить. Ведь это не запрещено советскими законами?

      Шпаковского тоже завербовали, причем давно. Раньше ему содействовал другой сотрудник, к сожалению, он погиб в страшной дорожной аварии. Работать в одиночку Шпаковский не мог, требовалась поддержка работника с полномочиями. Разве господин Сурин не горд доверием, оказанным ему правительством Соединенных Штатов? Не ценят такого человека советские власти – ну что ж, оценят другие. А насчет тюремных сроков и высших мер он может не беспокоиться: повышенная бдительность, и все останется в тайне. Не надо бояться, господин Сурин, только смелые берут города и сокрушают бесчеловечные режимы! Душевные муки были ужасны, Сурин пил водку, волком таращился на партбилет. Отношения со Шпаковским были чисто «рабочие», общались по делу. Сурин расчищал ему дорогу, удалял посторонних из нужных помещений под различными предлогами, мог придержать документацию, которую не успели скопировать на фотопленку. Несколько раз отвозил хозяйственные сумки в камеру хранения Рижского вокзала – кассета была крохотной, вшивалась в прорезиненную ткань, сумку для отвода глаз набивал старыми носками, кофтами. Сегодня что-то пошло не так, Хопсон запросил встречу с обоими подопечными, причину не обозначил, и чем это закончилось, уже не секрет…

      – Нам все понятно, Николай Витальевич, – кивнул Костров. – Вам обещали райскую жизнь, все земные блага? Немного поработать, а затем благодарные работодатели вывезут вас в капиталистический рай, и вторую половину жизни вы проведете как белый человек. Теперь понимаете, какова цена их обещаниям? Вас просто бросили. Шпаковский умер, Хопсона депортируют – но человек не пропадет; вам же придется за всех отдуваться и проявлять старание, чтобы не схлопотать вышку. Надеюсь, ваш труд на благо капитализма достойно оплачивался? А вот плакать не надо, Николай Витальевич, плакать надо было раньше. Вас обидели какие-то люди, а обозлились вы на всю страну, которая дала вам образование и приличную работу.

      – Что же мне делать? – прошептал Сурин, опуская голову.

      – Возвращаться в камеру и думать, какую пользу нам принести. Все кончено, Николай Витальевич. Риск, захватывающая жизнь, шпионская романтика, гм… Беседы обязательно продолжатся. Но говорить вы будете с другими следователями.

      Были сомнения, беспокоила какая-то недосказанность. Не мог он ухватить