Открытая рана. Сергей Зверев

Чего ты рванул? Тебе два месяца чалиться оставалось.

      – Да на ножи суки правильных воров поставить хотели, – пожаловался на несправедливость судьбы беглец. – Там столько народу полегло. Потом вертухаи шмаляли по всем подряд. Я и ушел в суете.

      – Ну готовься теперь обратно.

      – Не, я в сучью зону не пойду! Лучше руки на себя наложу!

      – Да не ко мне вопрос…

      Сдали картежников в отделение. Отработали.

      Давно стемнело. Неужели на сегодня этот дурдом закончен? Но главное не то, что он закончился, а то, что результата опять нет.

      Я еще успевал на трамвай. И двинул домой, к Никитским Воротам.

      А там жена, все же сходившая в кино одна, привычно дулась и принялась упрекать меня в бездушии и пренебрежении семьей. Я привычно отбрехивался. Дочка привычно спала. Но все это было для меня каким-то фоном. Все мысли у меня были о недоделанной работе.

      – Все-таки черствый ты, чекист, – выдала мне зло Аня.

      Я только рассеянно кивнул. Со всем согласен. Я черствый. Я чекист. И утром мне опять на территорию – пахать за уголовный розыск. Отработка криминального элемента продолжается.

      Подустал я что-то от мерзости бытия. За эти дни передо мной прошла галерея совершенно гнусных личин. То ли Ломброзо, автор учения о соответствии преступных наклонностей убогой внешности, был прав, то ли весь этот контингент жизнь так потрепала, но один другого краше. Фиксы, небритые рожи, низкие лбы, выступающие нижние челюсти, иногда цепкий, но чаще тупой взгляд. Да, это явно не играющие мышцами красавцы физкультурники с демонстрации на 1 Мая, а будто какой-то другой биологический вид. Только один сахарно-смазливый попался, хорошо одетый и с манерами, да и тот мошенник.

      Кроме ворья, мы шерстили и барыг, втихаря скупающих краденое, – с ними было легче всех, они обычно добросовестно барабанили на розыск. И хулиганье – там в основном ученики ремесленных училищ, детдомовцы и дворовые крысята. Они кучковались по району стайками, на полном серьезе считали себя весомой силой, обороняли места своего обитания от таких же, как они, со словами: «Ты откуда? Ты чего по нашей земле ходишь?»

      Многие из шпанят выглядели не намного лучше воров – та же печать дегенерации, злобные глазенки людей, жаждущих самоутверждения и насилия, трусливые завывания «отпустите, дяденька», когда их брали за шкирку, как нашкодивших котов. Достаточно мерзкое и опасное порождение неблагополучных районов. И шанс, что именно они напали на нашего ученого, был высок.

      …С утра пораньше снова с начальником уголовного розыска на территорию. Опять воришки, хулиганье и прочие паскудники.

      – Сейчас мы их поприжали. А вот после войны от них житья не было. – Антипов препроводил увесистым пинком очередного шпаненка, на которого мы наткнулись, когда он присматривался, что бы спереть на железной дороге. – Табунами бродили, на прохожих нападали, сумки рвали с продуктами и карточками. Ну тогда понятно – безотцовщина, голод, неустроенность. А сегодня просто распущенность… Так, пришли…

      Вперед…