Демон. Михаил Лермонтов

жизнь, как молодость, живой.

      VII

      Клянусь полночною звездой,

      Лучом заката и востока,

      Властитель Персии златой

      И ни единый царь земной

      Не целовал такого ока;

      Гарема брызжущий фонтан

      Ни разу жаркою порою

      Своей жемчужною росою

      Не омывал подобный стан!

      Еще ничья рука земная,

      По милому челу блуждая,

      Таких волос не расплела;

      С тех пор как мир лишился рая,

      Клянусь, красавица такая

      Под солнцем юга не цвела.

      VIII

      В последний раз она плясала.

      Увы! заутра ожидала

      Ее, наследницу Гудала,

      Свободы резвую дитя,

      Судьба печальная рабыни,

      Отчизна, чуждая поныне,

      И незнакомая семья.

      И часто тайное сомненье

      Темнило светлые черты;

      И были все ее движенья

      Так стройны, полны выраженья,

      Так полны милой простоты,

      Что если б Демон, пролетая,

      В то время на нее взглянул,

      То, прежних братий вспоминая,

      Он отвернулся б – и вздохнул…

      IX

      И Демон видел… На мгновенье

      Неизъяснимое волненье

      В себе почувствовал он вдруг.

      Немой души его пустыню

      Наполнил благодатный звук —

      И вновь постигнул он святыню

      Любви, добра и красоты!..

      И долго сладостной картиной

      Он любовался – и мечты

      О прежнем счастье цепью длинной,

      Как будто за звездой звезда,

      Пред ним катилися тогда.

      Прикованный незримой силой,

      Он с новой грустью стал знаком;

      В нем чувство вдруг заговорило

      Родным когда-то языком.

      То был ли признак возрожденья?

      Он слов коварных искушенья

      Найти в уме своем не мог…

      Забыть? – забвенья не дал бог:

      Да он и не взял бы забвенья!..

      . . . . . . . . . .

      X

      Измучив доброго коня,

      На брачный пир к закату дня

      Спешил жених нетерпеливый.

      Арагвы светлой он счастливо

      Достиг зеленых берегов.

      Под тяжкой ношею даров

      Едва, едва переступая,

      За ним верблюдов длинный ряд

      Дорогой тянется, мелькая:

      Их колокольчики звенят.

      Он сам, властитель Синодала,

      Ведет богатый караван.

      Ремнем затянут ловкий стан;

      Оправа сабли и кинжала

      Блестит на солнце; за спиной

      Ружье с насечкой вырезной.

      Играет ветер рукавами

      Его чухи,[3] – кругом она

      Вся галуном обложена.

      Цветными вышито шелками

      Его седло; узда с кистями;

      Под ним весь в мыле конь лихой

      Бесценной масти, золотой.

      Питомец резвый Карабаха

      Прядет ушьми и, полный страха,

      Храпя косится с крутизны

      На пену скачущей волны.

      Опасен, узок путь прибрежный!

      Утесы

3

Верхняя одежда с откидными рукавами. (Примечание Лермонтова)