Жена тёмного князя – 2. Алёна Цветкова

особенно не было.

      – Ну, – нахмурился Борис, – рассказывай, откуда ты здесь взялся…

      Мишка тяжело вздохнул, не поднимая головы, сложил такие же худые, но широкие, костлявые ладони на коленях, и ответил:

      – Нечего рассказывать… Вы бы, дяденька, пустили меня. Я все равно сбегу. Не пойду я светлейшему служить, не по нраву мне наука некромантская… Я мертвяков боюсь.

      Я рассмеялась, очень уж забавно выглядел мальчишка. Нескладный, лохматый, большой, сильный и одновременно какой-то маленький и беззащитный, пробивающий на жалость своим нарочито ноющим тоном, как у нищих попрошаек на вокзале… Он как будто бы сам еще не привык, что вырос и стал почти взрослым, и еще не изжил детские привычки. Мертвяков он боится. А отправиться ночью в лапы нежити – нет?

      Борис фыркнул насмешливо:

      – А с чего ты решил, что мы от светлейшего? Разве похоже, что я служу князю?

      Мишка снова взглянул на него из-под насупленных лохматых бровей. И немножко подумав, мотнул головой, мол, нет.

      – Эх, горюшко ты мое луковое, – вмешалась я, протянула ему кулечек с жареной рыбой, кружку в заваренными травками, которые были у нас вместо чая, и сказала, – рассказывай, кто ты такой, почему из дома сбежал, и зачем за Пределы сбежал…

      – И главное, как, – вставил Борис. – И не бойся. Я не служу князю. Я ссыльный. Мы с Асей живем здесь с прошлого года.

      Мальчишка снова тяжело вздохнул. Говорить ему не хотелось, а вот есть очень. Он сначала старался делать вид, что ест медленно, но очень быстро забылся и выскреб кулек за пару минут. Я молча протянула еще. Он удивленно взглянул на меня, по обыкновению исподлобья, и так же молча взял рыбку.

      Я улыбнулась. Нормальные у него глаза. И хотя я затруднилась бы определить их цвет ночью, все же ночью было темно, но они точно были не красные.

      – Будешь рогозную кашу? – спросила я. Сладковатый аромат, от которого меня уже слегка подташнивало, поплыл над нашим лагерем, оповещая, что наше основное блюдо готово…

      – Рогозную? – удивленно переспросил он, но тут же согласился, – буду.

      А потом вздохнул, тяжело, как будто бы принимая самое трудное решение, и начал рассказ:

      – Меня Мишка зовут. Я с Жути…

      Рассказывал он долго. Между делом умял почти всю рыбу и половину каши. Выпил чайник «чая». Я только успевала подавать. Теперь было понятно, откуда у мальчишки такой аппетит. Если он всю жизнь побирался, то правило «ешь, пока дают» должно было впечататься в него очень быстро. Вот он и ел. Пока мог.

      Короткая летняя ночь клонилась к закату. Костер почти потух и теперь еле слышно потрескивал, уже не заглушая звуки ночного леса. Где-то вдали ухала не-живая сова, шуршали в кустах не-живые мыши, радостно тявкал Пузик, сообщая нам, что нашел много вкусных насекомых. Шебуршали в своем гнезде Правый и Левый. Деревья тихо, на грани слышимости шелестели листьями, укачивая ветер, который сегодня заснул где-то там среди ветвей, запутавшись и присмирев.

      Бело-серый пепел толстым слоем покрыл дно очага.