Частная практика. Карина Демина

внимания не привлекать. Там и вещицы пропавших на конюшнях отыскали. Целый склад. Деревенские, сообразив, к чему идёт, переметнулись, стали говорить, что барыня странною была и боялись они её очень, а что нежить – знать не знали, ведать не ведали. А некроманта на вилы подняли из страху, что он всех в деревне прибьёт, потому как сам был на сумасшедшего похожий. Пришли к тому, что Гремислав действовал в рамках и не виноват. И деревенские невиноваты. И вообще никто не виноват.

      Знакомый расклад.

      Никто не виноват и отчётность закрыта.

      – Он месяц у целителей провёл. И поверь, это много… очень. Тогда и сказали, что он сам не хочет поправляться. Нет, там такие целители, что… в общем, хочешь или нет, но вылечат. Сейчас Гильдия запретила Гремиславу дела брать. Скандал… сама понимаешь.

      – То ли он украл, то ли у него.

      – Именно. Но Елизар опасается, что как только запрет снимут, Славка пойдёт искать последний подвиг. Поэтому нужен…

      – Психиатр. Психиатр для некроманта. Слушай, звучит, как название страшного любовного романа.

      – Почему страшного?

      – Потому что про психиатра. Или про некроманта.

      – И кто из них страшнее? – улыбнулась Ленка.

      – А вот и посмотрим.

      Катерина ощутила давно позабытый азарт.

      Гремислав старался слушать, что ему говорят, но получалось плохо. Сознание будто так и не избавилось от липкой паутины Кукольника.

      Старого.

      Опытного.

      Прожившего не один и не два года под чужою личиной. Стоило прикрыть глаза, и он снова видел пухловатую женщину в старомодном платье и капоре. Мягкие ручки.

      Атласные ленты на чепчике.

      Улыбка.

      Видел и стол с самоваром, над которым поднимался дымок. Белая скатерть. Фарфоровые тарелки с росписью. Вазочки с вареньем. И свежий хлеб.

      Всё настолько человеческое, что даже он обманулся.

      Он ведь не ждал кукольника.

      – Присядь, мил человек, – голос у твари тоже был мягким, медовым. – Давненько у нас гостей не случалось.

      Она наливала чай в блюдце и пила, прикусывая сахарок.

      И блаженно жмурилась.

      Тогда махонькие её глазки почти скрывались за румяными щеками.

      – А как же купец?

      Гремислав присел. Всё-то здесь дышало покоем. Усадьба, расположившаяся чуть в стороне от деревни, была старой, но ухоженной. Пусть деревянная, но дерево закляли и стало оно твёрже камня. А за остальным следили. Стирались шторы, чистились ковры, наверняка куда чаще, чем в обычном-то доме.

      И пучки ароматных трав развешивали густо.

      Вот запах ромашки, смешанный с вонью болиголова, и забивал тот характерный аромат, который свойственен любому логову.

      – Купец… – губы растягивались в улыбке. – Купец… это разве гость… это уже родич. Сговорились мы с Афанасием Фёдоровичем. У него товар, у нас купец…

      Гремислав дёрнул головой, сбрасывая морок воспоминаний.

      И поднялся. Тело, помня о боли, двигалось нехотя. Да и казалось, стоит