Белгородское приграничье. Светлана Лана

спала, как убитая, поэтому начало воя сирены пропустила, открыла глаза, пытаясь сориентироваться, как начался обстрел кассетами. О да, это были они, каждый в городе знал, чем на этот раз бьют:

      – Анечка! Мама!– зову дочь, что бы спуститься в подвал, хотя скорее всего они уже спустились. После того, как отец погиб на работе, ожидая последних, муж выработал четкий алгоритм никого не ждать а сразу бежать в укрытие, только ребенка схватить…

      И больше ничего, я не успела додумать мысль и даже толком встать – прямое попадание в дом, резкая боль и тьма, поглотившая меня целиком. От боли, я и пришла в себя, наша комната была частично разрушена, на мне, какие-то доски и много-много пыли, очень тяжело дышать, дым.

      Пытаюсь руками отодвинуть доски, сначала что-то получается, потом понимаю, что они не слушаются и как ватные. Смотрю, а они все изорваны в клочья, левая чуть меньше, а на правой даже вижу кость, много крови, закусываю губу и кричу:

      – Аня, мама! – Слабо получается.

      Где-то рядом мой медицинский чемодан, там жгуты, нужно перетянуть руки, но встать не получается, потому что левая нога придавлена бетонной балкой и я ее совсем не чувствую, но на матрасе, под ней, расплылось кровавое пятно.

      Ну где же этот чемодан, левая рука немного слушается, шарю ею возле кровати, отчаяние заполняет душу. Борюсь с болью, что бы она меня снова не унесла в бездну и надеюсь, что мама с дочерью в подвале и с ними все в порядке. Снаряд попал с дом, поэтому убежище не должно пострадать.

      – Эй, есть кто живой? – Раздается с улицы. Это дядь Паша, сосед.

      – Я, София,– стараюсь изо всех сил перекричать шум, потому что, где-то что-то горит, где-то еще осыпается, а надо мной висит балка, грозящая раздавить насмерть.

      – Софа, щас, щас мы, терпи, Софа, мы с Мишаней тихонько к тебе , говори, что бы мы слышали.

      В приграничье, живые соседи первыми приходят на помощь, кидаясь в завалы и горящие дома.

      Вот я вижу двух мужчин в возрасте, еще не старики, мои соседи – алкаши, добрейшей души люди. Они медленно пробираются ко мне, но я уже не говорю, нет сил, лишь последнее:

      – Чемодан , возле кровати, жгуты…

      И да, у нас все умеют накладывать жгуты, путь неумело, непрофессионально, но это спасло жизнь ни одного человека.

      – Мы позвонили София, позвонили, ты только терпи милая, самим тут никак… – Шепчет Михаил, косясь на дядь Пашу. – Все ж будет хорошо, личико- то даже не пострадало…

      Руки и нога перетянуты, и слышны звуки сирен… Едут спасатели, огонь же набирает силу, но мои соседи и не думают уходить. Ухожу я, в спасительную темноту, где нет боли.

      Снова пришла в сознание в больнице, дернулась, обвешанная трубками, все запищало, прибежала медсестра, посмотрела показатели и убежала, видимо за доктором. Лежу, прислушиваюсь к чувствам, ноги чувствую, руки, прям болят, поднять не могу, опускаю глаза, они лежат поверх одеяла, все в бинтах, кое-где проступила кровь.

      – Добрый день, София Андреевна, я ваш лечащий врач Степан Иванович. – Не у себя в больнице, не узнаю ничего. – Можете говорить? У вас немного повреждены связки от дыма и пыли вы знатно наглотались.

      – Могу, кажется… – Сипло и тихо.– Как мама и Анечка, они не пострадали?

      – Видите ли, – Доктор проверял показатели и махнул головой медсестре, та стала возиться у стерильного столика. – Мы долго спорили, но вы женщина с сильной психикой и я считаю…

      – Говорите…

      – Они погибли, на кухне. Прямое попадание было туда. Их уже похоронили, к сожалению, в закрытых гробах.

      Сердце разорвалось на две половинки, одна почернела и рассыпалась в прах, слезы покатились по щекам, но медсестра уже что-то вколола в капельницу и я уснула.

      – Как вы себя чувствуете? – Только открыла глаза, а тот же доктор, стоял и что-то писал в истории болезни.

      – Мои родные погибли. – Я не спросила, просто констатировала факт. Вторая половинка сердца один раз стукнула.– Сколько уже?

      – Вы у нас, в столице, две недели. Пока собирали руки по кусочкам, ампутация ноги, сразу прошла, без проблем, а там протез…

      – Ампутация! – Даже голос немного прорезался, ведь я чувствовала обе и легкую ноющую боль то -же. Фантомная?

      – Вам плохо, успокоительного!? – Доктор навис надо мной.

      – Нет.

      – Когда спасатели подняли балку, то оказалось, что нога полностью раздавлена, кости в осколки до колена. Мы пытались, но не смогли. С руками долго вот возились, но собрали, нужно будет еще, в дальнейшем оперировать, но сейчас ждем заживления. А для ноги будет протез.

      Он так говорил оптимистично, этот столичный докторишко, наши не такие, наши живут в этом и видят боль сквозь человека. Я потеряла любимых людей, доченьку, маму, не смогла их похоронить, потеряла ногу, не известно, что с руками, а этот Степан Иванович, радостно щебечет.

      Потеряла часть сердца и часть тела. Как жить? Зачем жить? А главное, зачем?

      – Лицо, вообще не пострадало, видимо руками прикрывались и…

      – А