Демон скучающий. Вадим Панов

разгадка смерти Абедалониума отыщется в Питере. До которого оставалось четыреста километров.

* * *

      Но идти никуда не хотелось.

      Видеть, встречаться, обсуждать… А главное – слушать вопросы и отделываться от них стандартными, ничего не значащими ответами. С виду ничего не значащими, но разрывающими душу на сотни маленьких, очень острых обломков. Потому что каждый такой вопрос и каждый «стандартный» ответ заставляли вспоминать весенние деревья, чьи голые ветви на фоне посеревшего неба идеально соответствовали настроению; фигуры полицейских: кто-то курит, кто-то копается в телефоне, кто-то ведёт негромкий разговор; гудение насоса – у ассенизаторов получилось подогнать машину к колодцу, а затем громкий крик Гордеева:

      – Стой!

      Рабочий послушно поднимает трубу, и жизнь делится на две части: до того, как довольно толстая, плохо пахнущая труба откачала воду из колодца, и после. Вода в нём ещё оставалась, но уровень сильно упал, и посмотревшая вниз Вероника увидела детскую голову. Или череп… Или голову, ставшую похожей на череп. Она не поняла. Она поняла одно – детскую… Отбежала от колодца, в ужасе выронив фонарик, и разрыдалась в крик, перемежая всхлипы и бессвязные восклицания с грязными ругательствами в адрес того, кто это сотворил. А когда подошёл Никита, прижалась к нему, долго, почти минуту, стояла, замерев, а затем очень тихо сказала:

      – Гордеев, я так хотела ошибиться. Так хотела…

      Но не ошиблась.

      А если бы ошиблась, то ничего бы не изменилось, ведь Костя Кочергин пропал и все понимали, что живым его не найти.

      Никита спросил, не хочет ли она домой, Вероника ответила, что нет. Осталась, но больше к колодцу не приближалась. Проглотила успокоительное и сидела в сторонке, безучастно наблюдая за полицейскими. Кивнула, когда Гордеев сказал, что ей придётся дать официальные показания, спросила, можно ли написать о находке? Никита поинтересовался:

      – Ты сможешь?

      Ответила:

      – Не смогу. Не хочу. Но я должна.

      И дело не в сенсации, которая привлечёт внимание и к ней, и к блогу, а в том, что нужно рассказать правду. Страшную правду, которая разрывала душу на сотни маленьких, очень острых обломков. Гордеев всё понял правильно и махнул рукой:

      – Давай.

      И добавил, что в Куммолово мчится всё большое полицейское руководство и области, и города, намекнув, что девушке пора исчезнуть. Вероника поблагодарила Гордеева за предупреждение, доехала до бензоколонки, влила в себя пол-литра кофе, написала статью, не длинную, но очень эмоциональную, снабдила её фотографиями из заброшенного поместья и выложила в блог. Потом выключила телефон и добиралась до дома в полной тишине. Приехала, узнала, что «взорвала Сеть», проглотила ещё одну таблетку и завалилась спать.

      К счастью, без всяких снов.

      И с выключенным телефоном, разумеется.

      Проснулась поздно, потому что специально не стала ставить будильник. Сварила кофе, почитала о себе разное, оценила состояние, поняла,