Мертвые мальчишки Гровроуза. Gadezz

помогло ли ему это, но мне дополнительных забот поприбавило точно.

      Никто, кроме меня, возиться с Марлином не захотел. Базз даже предлагал смыть его в унитаз, а Уиджи – приготовить из него суши. Кензи удалось подкупить батончиками, но он быстро научился притворяться забывчивой рыбкой Дори, не вспоминая о своих обязанностях, которые изначально мы поделили поровну. Но я на них не в обиде.

      Привязанность всегда давалась мне с трудом, поэтому домашнего питомца у родителей я не просил. И теперь посмотрите, куда завела меня нежизнь. Оттираю со стенок аквариума зеленую муть, пока остальные веселятся на кухне мотеля.

      Марлин виляет плавником, подплывая к поверхности, и выпрашивает еду.

      – Прости, приятель, – высыпаю я ему остатки. – Придется потерпеть до завтра.

      Он подпрыгивает на пузырьках аэратора, выказывая возмущение.

      – А кому здесь легко…

      По всем подсчетам, Марлин должен был отдать концы еще год назад, но, похоже, ему с нами нравится и уходить он не планирует. Базз считает, будто рыбку здесь держит та же неведомая сила, что и мертвых мальчишек, ведь обычно с их уходом пропадают и пурпурные вещи, но Марлин – посмотрите-ка! – никуда не собирается. Хотя… Возможно, в следующий раз, когда я зайду в магазин, Марлин исчезнет так же неожиданно, как и появился.

      Собрав все необходимое, я прячу рюкзак под коробками за прилавком, чтобы никто ничего не вытащил, и выключаю свет. Сна ни в одном глазу, поэтому я огибаю магазин, дохожу до мотеля рядом и забираюсь по ржавой пожарной лестнице на крышу.

      Наверху никого, и этот факт несказанно радует.

      Я сажусь на край выступа и свешиваю ноги, вглядываясь в огни города.

      Грозовые облака разошлись, оставив в память о себе ленивый ветер. Он изредка раскачивает потухшую неоновую вывеску мотеля над моей головой, а лунный свет разливается над рощей роз; отсюда бутоны кажутся совсем крошечными.

      Днем цветы вдоволь напитались углекислым газом и водой, выделяя при этом побочный продукт в виде кислорода. С приходом ночи процессы замедлились, но не остановились насовсем. Сейчас, когда цветы мирно спят, свернув лепестки, в хлоропластах образуются простые сахара, замыкающие цикл.

      Ничто не уходит в никуда. Все мы чем-то да будем. И даже звезды над Гровроузом когда-то станут чем-то иным, отличным от своей первоначальной формы. Ученые выяснили: если светило достигает массивных по меркам Вселенной размеров, то после взрыва оно превращается в настоящий космический фейерверк.

      Красивый конец, не правда ли?

      Хотя «красота» – спорное для науки явление, поэтому я предпочитаю говорить «социальный конструкт, навязанный человеком». Базз постоянно называет это «конструктором», чем выводит меня из равновесия, но вернемся к астрономии…

      Порой привычные нам звезды – это следы того самого фейерверка. Смотрю я на сияющие точки в небе и все никак не могу