Демон скучающий. Вадим Панов

не захотела, то ли не сочла нужным.

      Только смотрела.

      Обошла дом, задержалась в портике с сохранившимися колоннами, постояла, касаясь рукой камня, затем медленно, прежней, болезненно-неловкой походкой прошла к пруду, продолжая оглядываться, но уже с некоторым волнением, словно опасаясь, что кто-нибудь появится из-за развалин или деревьев. Или материализуется из прозрачного осеннего воздуха, чтобы пойти рядом. Или молча постоять, провожая гостью взглядом. И волнение то казалось странным и ненужным, поскольку бродила путешественница одна и людям взяться было неоткуда.

      Или девушка боялась призраков?

      У пруда она уселась возле дерева, подобрав под себя ноги, прислонилась к влажному стволу и замерла, закрыв глаза. Могло показаться, что задремала, но так только казалось: иногда девушка принималась шептать что-то неразборчивое, почти неслышное, умолкала, вздыхала тяжело, затем вновь начинала шептать, а минут через десять тихонько заплакала. Не открывая глаз. Не вытирая стекающие по щекам слёзы. И плача, ещё сильнее прижалась к дереву, словно ища защиты в его крепости и грустном молчании. И плакала долго.

      Потом поднялась, расстегнула и сняла пальто, оглядела его, отряхнула, но надевать не стала, повесила на обломок ветки, спустилась к воде и умылась. Посидела, глядя на гладь пруда, чувствуя, как холодеют руки, и думая о чём-то, но уже без слёз. Затем вернулась к дереву, натянула пальто, засунула руки глубоко в карманы и направилась прочь от пруда. Но не к дому и не к дороге. Пошла по территории заброшенного поместья. Вновь оглядываясь, но реже. И вновь совершенно напрасно, поскольку никто так и не появился.

      Других гостей у старого особняка сегодня не было.

      А девушка оглядывалась.

      Но реже.

      Побродив по тропинкам минут пятнадцать, стала растерянной, как человек, который не сомневался, что с лёгкостью отыщет что-то, но не нашёл и теперь не знает, что делать. Постояв и подумав, девушка продолжила поиски, но в конце концов смирилась, вздохнула, присела на корточки у небольшой, заросшей травой кирпичной кладки, достала из кармана пальто свечку, закрепила её в щели, зажгла и замерла, глядя на язычок огня. Ей было очень-очень грустно, однако больше девушка не плакала – слёзы остались у пруда. Просто смотрела на хрупкое пламя, а когда ком перестал душить, очень тихо сказала:

      – Простите.

      18 апреля, вторник

      Когда-то её называли мызой – мыза Куммолово. Этим словом туземцы определяли богатые поместья, и название вошло в обиход. Потому что показывало, что усадьба расположена не абы где, а недалеко от столицы, совсем рядом с центром великой империи.

      Первому владельцу, Ивану Блюментросту, имение пожаловал лично Пётр I, после чего Куммолово стало расти: со временем появились и пруды с форелью, и винокуренный завод, и водяная мельница, и ледник, и прочие постройки, необходимые для нормальной жизни. И конечно же, большой господский дом с колоннами.