Сотня. Смутное время. Ерофей Трофимов

времён жили.

      – Выходит, он изначально воином был? – уточнил парень.

      – Был такой разговор. А после, когда тут осел, бабу себе нашёл, оженился, и род наш от него пошёл.

      «Что-то я не помню, когда на Руси князья появились, – проворчал про себя Матвей, ероша чуб. – До крещения или после? Вроде до. Ну да. Тут в каждом поселении больше десятка дворов свой князь был. Потому всякие неприятности и случались. Поселений много, князей ещё больше. А богов всяких целый пантеон. Вот и резались, кто круче и чей бог сильнее. Крещение потому и устроили, чтобы хоть от этой проблемы избавиться. А то под каждой ёлкой своему идолу молились и свои обычаи блюли».

      – Бать, а в пращура тогда многие верили? – осторожно поинтересовался парень.

      – По-всякому было, – едва заметно усмехнулся кузнец. – Но Елисей в него верил. Он громовую стрелу носил. Такие только те воины носить могли, кто ему посвящён был. Вроде как божий воин. У них и обычаи воинские свои были.

      – Громовая стрела, это оберег из кремня? – уточнил Матвей, судорожно роясь в памяти.

      – Она, – кивнул Григорий. – Мне её не носить. Крещёный я. Да и тебе не надеть. А вот в прежние времена, бывало, что её вместе с крестом носили.

      – И что? Попы это терпели? – заинтересовался парень.

      – По-всякому бывало, – усмехнулся Григорий. – Иной раз смолчат, а кто из попов погонористее был, так норовил епитимью наложить. Да только проку с того мало было. Вои, они завсегда своим укладом жили. Да и князья тому не особо противились. Понимали. Вой без особой веры слаб.

      – Выходит, и характерником пращур стал только потому, что в пращура истово верил? – вернулся Матвей к самому интересному.

      – Может, и так. Кто ж теперь скажет? – развёл кузнец руками.

* * *

      Такого странного чувства Матвей ещё никогда не испытывал. Больше всего ему хотелось бросить всё и бегом бежать туда, куда его так сильно тянет. Куда именно, он и сам толком не понимал, но точно знал, что стоит только выйти за околицу, и он будет точно знать, в какую сторону идти. Григорий, заметив его странное состояние, отозвал парня в сторонку и, приперев к стене сарая, тихо спросил:

      – Ты чего такой, краше в гроб кладут?

      – Тянет, бать, – решившись, честно признался парень.

      – Чего тянет, спину что ли? – не понял казак.

      – Нет. Душой куда-то тянет.

      – Куда?

      – Из станицы, за околицу, – развёл парень руками.

      – От оно как, – задумчиво протянул Григорий. – Видать, срок пришёл. Добре. В дом ступай, одевайся. Я скоро.

      – Мамке чего сказать? – на всякий случай поинтересовался Матвей.

      – Так и скажи, к деду поедем. Она и так всё знает.

      – Может, не надо про деда? – усомнился парень.

      – Промолчишь, она ещё шибче шум поднимет, – отмахнулся Григорий. – Настя за тебя кому хошь глотку порвёт. Волчица, а не баба. Всегда такой была.

      – Понял, бать. Раз так, значит, и скрывать не буду, – поспешил заверить Матвей.

      Парень вернулся в дом, чтобы переодеться для выхода и собрать