Самая любимая противная собака. Ольга Арнольд

внимания, а не она. Швабрика они с собой не взяли, и правильно сделали, он совсем не умеет себя вести в обществе.

      А потом пришла еще одна девчонка-йоркширка, некая Мими. То есть не пришла, а ее принесли на ручках. Эта была вся в завиточках, с блестящими заколками и висела на руках у хозяйки, как моя любимая плюшевая собачка. Хозяйка тоже была вся в сверкающих камешках, только завитков у нее не было, потому что она была почти лысая – так, какая-то рыжая короткая щетина на голове. Оказывается, нас, четвероногих, привели сюда потому, что наши портреты висели на стенах – мы были героями выставки!

      Я раньше не знал, что такое вернисаж, а это оказалось очень весело. Это такая большая толкучка. Было очень много людей, с некоторыми я был уже знаком. Был, например, Волчий Человек. Мы с ним поговорили – как приятно, когда кто-то из людей тебя абсолютно понимает и говорит на твоем собственном языке. Я ему пожаловался, что Мама в последнее время водит меня на поводке. Она меня не спускает после того, как я попытался съесть большого толстого пса из соседнего подъезда, а его хозяйка, такая же большая, толстая и с мордой точь-в-точь как у него, пообещала в следующий раз спустить его с цепи, чтобы он проглотил в один присест и меня, и Маму. Подумаешь, напугала! Я Маму всегда отобью.

      Волчий Человек, по счастью, был без своего померанского довеска. Оказывается, Авву он оставил в горах, она там охотится на леопарда. Она ходит по его следам, разрывает в этом месте землю и ее метит. Что ж, надо отдать ей должное – такая может пойти и на леопарда. Пусть она совсем малявка, но, честно говоря, когда я ее встречаю, мне становится не по себе, такая кого хочешь построит.

      Женщины почти все были в длинных платьях и намазанные, как моя Мама. Одна Гала была в каких-то странных широких штанах с резиночками внизу, очень похожих на те, в которых наш сосед из нижних домов бегает с ирландским сеттером Гошей. «Треники», называет их Мама. Мне очень захотелось пометить Галу – я всегда мечу все мешки и мешочки, – но Мама меня поймала в самый последний момент, когда я уже задирал лапку, и схватила на ручки.

      – Ты что! – в ужасе прошептала она мне на ухо. – Нам еще скандала не хватало, если бы ты испортил дорогущий костюм от Сен-Лорана!

      Не знаю, что такое «Сен-Лоран», но треники есть треники, и мои мысли подтвердил басок стоявшей за моей спиной Лизы, которая тихо говорила Голенастой:

      – Вот уж не знала, что Сен-Лоран шьет спортивные костюмы! – И они засмеялись.

      Что мне в них обеих понравилось – у них были короткие юбки; длинные юбки я не люблю, неудобны они для собаки моего роста, я в них путаюсь. И животики у обеих были голые, только у Лизы в пупочке еще болталось блестящее колечко, за которое хотелось схватиться зубами. У нее на этот раз было всего лишь два поклонника, они ходили с подносами и разносили напитки. А Голенастая была вообще без Дуремара – наверное, тот боялся, что Художница приедет со своими собаками. И правильно сделал, что не пришел, потому что, хоть Берты и не было, алабайка Вайдат там присутствовала,