Сборник рассказов. Павел Петрович Михайлюк

и пили пиво. К стойке подошел мужик со спортивной сумкой. Попросил стакан водки.

      – И все?

      – Да.

      Мужик сел за соседний столик и достал из сумки сверток. Вынул сало, отрезал кусок хлеба. Выпил водку. Он уже был сильно нетрезв. Сидел и разговаривал сам с собой. Мы молча ели. Вдруг он повернулся к нам и сказал:

      – Мужики, сало хотите?

      Я смотрел в другую сторону. Мой начальник вежливо отказался.

      – А чего это вы?

      – Да мы рыбу едим, сало с рыбой как-то…

      Мужик согласился.

      – А я смотрю вы клерки?»

      «Слово умное такое знает» – подумал я.

      – Отгадайте загадку, – не унимался мужик. – Тот, кто делает, тот продает, тот, кто покупает, тому это безразлично, а тот кому нужно, тому не нужно. Эээээ… Не так. Тот, кто делает, тот продает, тот, кто покупает…

      Мужик замолк и протянул нам руки ладонями вверх с растопыренными пальцами. Секунду молчал и начал снова:

      – Тот, кто делает, тот продает, тот, кто покупает, тому безразлично…

      Мы встретились глазами. Он был суховатый и в его взгляде было что-то очень твердое, решительное, самоуверенное. Я не отводил глаза. Интуитивно почувствовал, что глаза отводить нельзя.

      – Молодец, в глаза смотришь, – сказал он мне и продолжил. – Тот, кто делает, продает, тот, кто покупает… ээээ… нет… тот кому нужно, нет ему не нужно, тот, кто продает, тот делает, а покупает не нужно…

      Мы собрались уходить. Начальник сказал:

      – Да скажи уже отгадку, мы сами догадаемся.

      – Нет, тот, кто делает, тот продает, а кто покупает тому не нужно, а…

      – Мы уходим, говори отгадку!

      – Да гроб это!

      Минута молчания. Мы выходим. Мужик остался есть сало.

      Уже на улице начальник говорит:

      – Зек, наверное. Видел, какой жестокий взгляд. Со спортивной сумкой. Наверное, только с зоны. Тут Кресты недалеко. И в глаза смотрит, проверяет. А сказал правильно, тот, кто делает, продает, тот, кто покупает, тому безразлично, а тот, кому нужно, тому не нужно. Да тут на трезвую голову не разберешься.

      Мы уже поняли смысл загадки, но потратили еще какое-то время, что бы правильно сформулировать ее. До кабинета шли молча.

      Придя на рабочее место, начальник плавно опустился в мягкое кресло, отодвинул в сторону служебную записку, которой он пытался прикрыть свой нежный зад и набрал зама по общим вопросам.

      – Привет, Саныч! Отгадай загадку: Французский отец, немецкая мать?

      Далее последовал ничего не значащий диалог, после чего начальник изрек:

      – Да перламутр это! Перл отец по-французски, а мутр – мать по-немецки.

      Русалка

      Мы сидели на Неве втроем. Мы это Дима – бородатый мальчик 40 лет, Таня – пухлощекая девушка неопределенного возраста и я. Сидели в буквальном смысле этого слова на Неве в старой барже, причаленной к берегу поперек реки. К борту с внешней стороны была привязана железная лодка – обломок социализма, она была зашита сверху по высоте борта листом железа и напоминала броненосец.

      Мы обсуждали с Димой, что в таких лодках плавали пионеры Советского Союза и что вот тогда были настоящие люди, не то, что теперь. Я активно поддерживал разговор, несмотря на то, что был пионером всего два года. Из воспоминаний об этом светлом общественном деле у меня осталась лишь наша вожатая, растерянная, возвышенная, молоденькая девушка-фантазерка, которая продолжала нам рассказывать про чудеса пионерской жизни, Ленина и коммунизм. Вокруг все рушилось, а она продолжала верить в светлое коммунистическое общество, учила нас отбивать пионерскую дробь на партах, так как барабанов у нас не было, и обещала, что самых лучших отвезут бесплатно в Артек. Мы не верили ей, но то как она об этом рассказывала почему-то вдохновляло и будило во мне чувство, что она точно знает, что делать и дело это светлое и правильное.

      Таня решила искупаться. Точнее не то что бы она решила, она просто незаметно соскользнула в воду, и я, глядя на нее, недоуменно думал, что же происходит. На душе было состояние тревоги. Я продолжал разговор с Димой, но говорил все меньше, и не слышал, о чем он толковал. Я видел его доброе бородатое улыбчивое с прищуром лицо и ощущал себя в легком трансе. Что-то надо было делать, но я сидел и молчал. Я хотел сказать Тане, что бы она была осторожнее, так как тут глубина метров 20. Но Таня ушла под воду. Я не видел, когда она это сделала. В зеленоватой жуткой воде я видел ее голову. Она торчала в двух метрах внизу, и я ясно видел ее волосы, расчесанных на бока и стянутые сзади хвостиком, редкие, через которые просвечивала белая голова. Сколько она уже под водой? Минуту? Две? Я не засекал время, появилось какое-то странное ощущение. Я чувствовал, как время замедлилось и даже остановилось. Как мы в обычной жизни отмеряем время без часов? Я посмотрел на Диму, и увидел его лукавые прищуренные глаза, в которых не было и капли тревоги, в которых было написано ожидание моей реакции. Ощущение было такое, что он ждет, что я скажу или сделаю, и готов на меня