Страсть куртизанки. Моника Бернс

высоким положением. Я не стану подвергать ее такому испытанию.

      – Ну, тогда представь ее по крайней мере нескольким своим друзьям…

      – Нет. Я не хочу приносить ее в жертву ради того, чтобы спасти свою шкуру. Спасибо за предупреждение, Чарлз, но я не намерен выставлять Мэри напоказ.

      – Черт возьми, Гаррик. Уиком будет безжалостен по отношению к тебе и твоей Мэри.

      – Будь проклят этот граф Уиком, – резко сказал Гаррик. – Я разобрался с ним однажды и сделаю это еще раз. – Он постучал серебряным набалдашником своей трости по потолку кареты, давая знак кучеру трогаться. Чарлз посмотрел на него с озабоченным выражением лица, но не стал спорить. Он отвесил своему другу короткий поклон, когда карета двинулась с места.

      Ухабистая дорога по травянистому покрытию от дальнего конца Гайд-парка вызывала сильную тряску. Однако Гаррик выбрал это отдаленное место не из-за трудности доступа, а потому, что оно было достаточно уединенным. Тихая роща казалась наиболее подходящим местом для схватки с Уортингтоном, однако сейчас тряска усиливала головную боль, которую он внезапно ощутил.

      Он должен был предвидеть, что отказ вывести Мэри в свет вызовет любопытство у людей. Он скрывал Мэри, чтобы защитить от всевозможных нападок, и старался, чтобы никто не узнал истинную причину, по которой он никому не показывал свою любовницу. Гаррик застонал и откинул голову на кожаные подушки сиденья.

      Что же делать теперь? Возможно, Чарлз прав. Может быть, еженедельные прогулки в карете по Гайд-парку в какой-то степени умерят досужие разговоры, хотя он понимал, что полностью сплетни не прекратятся. Но Чарлз верно заметил: он не мог терпеть слухи и дурацкие намеки. И не мог допустить, чтобы Уиком совал нос в его личные дела.

      Гаррик подумал о леди Рут Этвуд. Прошлым вечером он вмешался в ее дела, чем вызвал ее глубокое возмущение. В раздумье он потер челюсть и тотчас поморщился от боли. Несомненно, она была бы удовлетворена, если бы узнала, что он испытывает такие же чувства, как она, когда речь идет о непрошеном вмешательстве. Он не хотел вмешиваться, но не мог удержаться.

      В холле у Сомерсетов он наблюдал, как она старалась собраться с силами, как будто готовилась к встрече с ордой варваров. Она была похожа на красивую воинственную принцессу, готовую к битве с врагами, оружием которых были сплетни. Молва о том, что Марстон порвал с ней, дошла до клуба задолго до того вечера. Ей потребовалось немалое мужество, чтобы войти одной в бальный зал. В тот момент, когда Стрэтфилд услышал оскорбительное высказывание в ее адрес, он не смог удержаться от того, чтобы не прийти ей на помощь.

      Однако он пригласил ее танцевать вовсе не потому что хотел тем самым помочь ей. Она неверно истолковала его мотивы. Сначала он пришел ей на выручку из-за сочувствия, но желание потанцевать с ней возникло спонтанно. Должно быть, он ошибся. Не потому, что в конечном счете рассердил ее, а потому, что, держа эту женщину в своих объятиях, испытал огромное удовольствие.

      Карета, качнувшись, остановилась,