Женщина с глазами Мадонны. Евгения Михайлова

Вот ты стоишь, такая надутая и нахмуренная, потому что приготовила речь? Ты хочешь сказать мне: «Ну, и что? Вот я отдала целую кучу денег, как ты советовала, а ты меня по-прежнему не видишь!» Так вот: я вижу тебя. Ты там была! Не то чтобы первый приз на конкурсе красоты. Ты лучше! Там все одинаковые. А ты стала похожей на себя, ту, прежнюю.

      – Правда, что ли? – напускная серьезность слетела с Веры. Глаза распахнулись, как у осчастливленного ребенка. – Тебе нравится?

      – Дело не в этом. Дело в том, что нравится тебе. А я… Ну, может, постричь тебя можно было короче, еще больше осветлить, уложить как-то пышнее. Но это не тот шерстяной носок, который ты носила на голове вместо волос.

      – Так. Ты никогда не врешь. Значит, он меня не разводит на деньги, потому что я еще записалась. Как раз чтобы откорректировать длину, сделать укладку пышнее с каким-то биораствором… Даже странно. Как это у вас совпало. Ты случайно не устроилась к ним работать диспетчером на телефоне?

      – Вера!

      – Только не называй меня дурой. Я обижаюсь, даже если это правда. Я просто тугодумка. И ты не обижайся. Я же сказала, что ты никогда не врешь. Я еще к косметологу записалась. Вот этого очень боюсь. Кожа у меня такая, сама лишний раз боюсь дотронуться до лица. Как начнется раздражение, избавиться не могу.

      – Вот тебя и протестируют, помогут избавиться от раздражений. У тебя, кстати, след от старых расчесов на щеке и подбородке. И вообще при такой коже и цвете лица вид всегда такой, как будто ты просто плеснула утром на себя водой, в зеркало не глядя.

      – Это не вид. Это на самом деле так, – Вера удобно устроилась с ногами в глубоком кресле. – Не высыпаюсь я. Ты же знаешь. А раздражения еще и от частого мытья. Вода эта с хлоркой…

      Вера работала на ювелирной фабрике. Ее смена начиналась в семь утра. Она, как робот, заходила вместе с другими работницами сразу в зал с душевыми кабинами, там они раздевались догола и мылись тщательно под видеокамерами. После смены та же процедура. Бывали случаи, когда кого-то, заподозрив в краже, обыскивали по полной программе. Везде. Иногда находили. Чаще – нет. Вера не представляла, как люди переживают подобное унижение. Она старалась побыстрее забывать такие истории. А вообще свою работу любила. В украшениях разбиралась. Хотя много лет сидела на одной маленькой операции. Как все. У каждого – своя ответственность.

      – Я понимаю, моя дорогая. И вместо того, чтобы поспать днем, ты бежишь нам с Катькой помогать. Работаешь ты с мертвыми бриллиантами, а сама – живой бриллиант.

      – Ой, – покраснела Вера. – Ты что! Мне неловко, когда меня так хвалят ни с того ни с сего. Я не хочу спать днем. Если лягу, проснусь ночью. И промучаюсь потом два часа до звонка будильника. Будешь сейчас есть или Катю подождем? Перцы фаршированные я сделала. Еще горячие. На кухне оставила. Запах… Я дома поела, а в лифте чуть опять в кастрюлю не залезла.

      – Катю,