Шелест мира (сборник). Инна Андрианова

em>

      Когда покажется, что груз не по плечу,

      А мрак вокруг становится сильнее Света,

      Возьми свечу, зажги свою свечу –

      На огонёк её сойдутся вдруг поэты.

      Нет, не лелеяла их (каждого) судьба;

      А сердце, как в тисках, сжимала мука;

      Какая горькая жила в душе мольба!

      И вот протягивают: кто строку, кто руку…

      Они стоят незримо здесь, сейчас,

      Те, чьи слова в сердцах рождают пламя,

      Они глядят с тревогою на нас,

      Сколь трепетны мы в обращеньи со словами.

      И стон ухода, и рожденья миру крик,

      Явлений суть, мерило и основа –

      Живой величественный наш язык,

      Родное русское святое слово.

      И пусть не кажется, что груз не по плечу,

      Что мрак вокруг становится сильнее Света:

      Из глубины веков горящую свечу

      Передают тебе все русские поэты.

      Февральская лазурь

      (По одноименной картине И. Э. Грабаря)

      Бывает, после долгих зимних бурь

      Вдруг вспыхнет, ослепив, февральская лазурь.

      Прольется с высоты холодный синий цвет,

      И солнцу не согреть берёзовый букет:

      Лишь прошлогоднюю листву позолотит…

      Но, утонув в снегу, сверкая, роща спит:

      В ней нет ещё предчувствия весны.

      Берёзам снятся озорные сны,

      И слышится хрустальный перезвон,

      И белым цветом весь исчерчен небосклон…

      Морозный воздух освежит лицо,

      А к ночи всё подёрнется свинцом.

      Но голубеют тени на снегу,

      Но счастье комом в горле на бегу.

      Такая радость, вынырнув из бурь,

      Вдруг увидать февральскую лазурь!

      Вербное воскресенье

      Со скрежетом Голгофу строит век…

      Как птенчики, пушистые комочки

      У вербы. Но к земле прикноплен прочно

      Земных сует браслетом человек…

      Непознанное сердце перед частоколом дел,

      Желаний, мнений не прозреет снова.

      И у Креста не опадут оковы

      Душевной смуты. Где ее предел?!

      А Он смиренно принимает зов

      Земной надежды, что кричит: «Осанна!»

      И Всеобъемляющему это всё не странно,

      И виден Крест, и гвозди, и позор…

      Мир дольний к горнему стучится днесь, ликуя:

      Но труден к воскресенью путь, и не дойдёт иной…

      Пусть трепетно у Чаши неземной

      Умолкнет плоть, лишь милости взыскуя…

      Наважденье явлений…

      В игольчатых чумных бокалах

      Мы пьём наважденье причин…

О. Мандельштам, «Восмистишия»

      Давно раскололись бирюльки:

      Ребёнок от крика охрип.

      В зияющей пропасти люльки

      Вселенной безудержный скрип.

      А Вечности смутные тени

      Слегка пощекочут как ость.

      Мы пьём наважденье явлений,

      Клюку выдавая за трость…

      О чём ты плакала вчера?

      О чем ты плакала вчера?

      Что время, чёрная дыра,

      Прошелестело, прожужжало,

      Что острое у жизни жало?

      Et setera, et setera[1]…

      Кому ты плакала вчера?

      Золе угасшего костра?

      Листу-ладони, что у клёна,

      Летящим прядям ив зелёных?

      Вернутся солью в землю слёзы;

      Очнутся бабочки, стрекозы.

      Как быстрокрыла их пора…

      О чём же плакала вчера?

      Et setera, et setera…

      Не сверкают аксельбанты

      Зимний день спрессован тьмою,

      Шар луны окутан мглой.

      С переполненной сумою

      Дед Мороз ушёл домой.

      Расписать хотел он окна –

      Сделать это не сумел.

      Вьюгу вызвать на подмогу

      Издалёка не посмел.

      Растерял свои таланты,

      Расточил свои права.

      Не сверкают аксельбанты,

      Не кружится голова,

      Не мерцают тайной свечи,

      Не украсит

1

Et setera, et setera (фр.) – и так далее, и тому подобное.