Расколотое небо. Кори Маккарти

генералом. Очень обидно, что вид у него был такой, словно он вот-вот заорет по-птичьи.

      – Вы двое считаете себя неприкосновенными. Может, Харкорт у Кейла и в любимчиках, но твой напарник – всего лишь ОРП. Как насчет нескольких выговоров?

      Чейз повернулась к Пиппину.

      – Сто тридцать восемь, кажется?

      – Когда я в последний раз проверял, было сто сорок два.

      Чейз улыбнулась Мастерсу.

      – Его коэффициент умственного развития – сто сорок два, сэр. Как вы считаете, насколько сильно военным хочется, чтобы он оставался здесь и был всем доволен?

      Мастерс откинулся на спинку кресла, заставив его громко заскрипеть.

      – Мне некогда с вами возиться. И я не могу помочь вам в том, что вы задумали.

      – Вот теперь глагол «мочь» использован правильно, – радостно заявил Пиппин.

      – Где Кейл? К черту, наше дело касается всех военных! – Чейз указала на экран радара. – Вы же видели, что у меня наверху был гость!

      – Я ничего не видел. – Мастерс сцепил руки на животе. – У тебя видения? Мне сообщить военному психиатру, что команда «Дракона» вот-вот сорвется? Никс наконец сдулась?

      Чейз подалась вперед. Ее тело напряглось так, словно ожидало, что сила тяжести увеличится втрое.

      – Ты…

      Ее напарник поймал ее за руку и вытащил из диспетчерской как раз в тот момент, когда ее кулак уже был голов врезаться в рожу штаб-сержанта. Дверь за ними захлопнулась, и они оказались в вязкой прохладе и заключенной в бетон тишине лестницы.

      – Я только за то, чтобы грубить надутым воякам, но вот за применение силы тебя просто спишут.

      Пиппин схватил ее за плечи и всмотрелся в ее лицо. Она отвела взгляд. Он как никто умел вытаскивать ее из опасной зоны, но ей это далеко не всегда нравилось. Гнев был сродни скорости: он давал ей чувство направленности.

      Она тряхнула кулаками.

      – Знаю. Это все ужасно странно. Ты почувствовал?

      – Да. Очень странно. Чейз, этому сержанту велели с нами не разговаривать.

      – Откуда ты знаешь?

      – Потому что он был не слишком-то рад говорить, будто ничего не видел. Либо это так, либо…

      Пиппин растерянно замолчал. Это было на него непохоже. Его спокойствие служило опорой для бесшабашности Чейз. Тогда как бы она ни ошибалась (а она нередко ошибалась), его уверенность в себе всегда оставалась ее фундаментом.

      – Что? – спросила она.

      – Либо… они действительно ничего не видели.

      Когда Пиппин уставал, он выглядел старше своих семнадцати лет – и тем не менее в его лице было нечто вечно юное. Когда Чейз хотела вывести его из себя, она называла его «по-мальчиковому мальчиковым красавчиком». Вот только сейчас, со слипшимися от пота волосами и покрасневшими глазами, он казался старше того штаб-сержанта, которому она чуть было не врезала.

      Чейз держалась на остатках сил.

      – Значит, ты его на своем радаре не видел, а диспетчерская не могла увидеть его на спутнике. Такое вообще возможно?

      – Не