Школа. Позволь мне быть твоим другом. Руфия Липа

ески не соприкасаться никоим образом с ненавистным одноклассником. Неудобно. Но дистанцию, даже символическую, выдерживать всё равно не получалось. Любое движение тела, его или её, – и на тебе омерзительный контакт.

      Больше не нашёл себе места, где присоседиться, козлина…

      Тимон к Любе не поворачивался. Он сидел к ней спиной, разговаривая вполголоса со Жваником и Сысоевым, но ей было достаточно факта самого соседства с Кабаном. Невыносимая тревога из-за настолько близкой угрозы её безопасности, отвращение и знакомый до оскомины страх раздирали грудную клетку.

      Быстрей бы звонок, быстрей бы… Пусть это закончится…

      Неизвестно, когда Тим на неё нападёт и начнёт издеваться. Ему ничего не стоит, в любой момент. Из-за идиотской посадки квадратом все махом уставятся на неё и начнут зубоскалить. Зачем училка вообще их класс так посадила? Ради чего? Дискуссия, сценки, сдача рефератов?

      Чем мы вообще занимаемся? Какая была домашка? Я к уроку готова?

      В кабинете изрядно потемнело, но педагог не торопилась включить свет. Поспелова никак не могла вспомнить имя учительницы. Ничего, кто-нибудь да обратится к ней по имени-отчеству. Если что, всегда можно извернуться и обойтись без прямого обращения.

      Страшно и тревожно. Это привычное до зубной боли состояние, когда с минуты на минуту ждёшь насмешек, хамства, оскорблений, но при этом знаешь, насколько ты беззащитен при таком скоплении народа, несмотря на присутствие взрослых.

      Я хочу, чтобы урок закончился…

      – Херню мелешь, тупой осёл! – внезапно гавкнули откуда-то спереди.

      Люба повернула голову на источник шума.

      – Докажи! – Миша нахмурился.

      – Докажу! – передразнила его Илютина. – Ты не гордость школы, а сволочь и зануда! Бродячая псина тебя умнее! Заткнись и не высовывайся!

      Варвара в своём репертуаре…

      Крюков потемнел, сгорбил плечи и приподнялся с места.

      – Как же ты достала, кобыла… Давно пора тебя поставить на место. Выбить из тебя всю дурь.

      Старшеклассник вышел из-за парты, спокойно подошёл к бранящейся Варьке, схватил её за короткие обесцвеченные волосы и с размаху ударил головой о столешницу. Илютина от неожиданности глухо охнула.

      Люба задохнулась от ужаса.

      Почему училка стоит столбом?!

      – Давно пора тебя проучить, чтобы язык твой засох и больше не болтался!

      Рыжий парнишка говорил громко, чётко и без права на помилование. Словно превратился из тихого рядового ученика в отшибленного маньяка.

      Когда Крюков успел так озвереть?!

      Тем временем примерный хорошист, не выпуская Варькиных волос из своей лапы, принялся её бить. Ногами и руками. По лицу и груди. В живот. С размаху. Зверски. Ломая девчонку об колено.

      Любу перекосило от истерики. Она попыталась заорать, но не смогла. Не было воздуха в лёгких.

      11 «А» молча смотрел. Никто не двигался со своих мест – будто всё происходящее нормально, словно так и надо. Педагог тоже не предпринимала никаких действий, не выражала осуждения, не стремилась прекратить избиение.

      С лица Илютиной, из её разбитого рта текла на пол кровь вперемешку со слюнями и слезами. Она лишь глухо вскрикивала от ударов осатаневшего одноклассника – беспомощная и беззащитная.

      Мне плохо! Мне страшно! Помогите, кто-нибудь! Он же её убьёт!.. Я не хочу здесь находиться! Я хочу жить! Пожалуйста! Я хочу жить!!!

      Лишённая голоса, на волне животного панического ужаса, Поспелова вдруг смогла глубоко вдохнуть, приготовилась было закричать – и резко проснулась.

      ***

      Сердце колотилось в груди как умалишённое. В горле саднило. В висках пульсировала кровь.

      Опять приснились эти уроды… Второй раз за неделю. Ну за что… Спасибо тебе, подсознание, за «замечательный» ночной отдых и всплеск адреналина!

      Люба, туго соображая в темноте, нащупала на простыне телефон. Айфон признал физиономию хозяйки. Полшестого утра. Будильник заорёт только через час.

      Ну ёбушки-воробушки… И вот как мне теперь снова уснуть после такого хардкора?!

      Женщина закряхтела, откинула одеяло. Кошка, чутко бдевшая у изголовья ночной сон своей кормилицы, встала на лапки, изогнулась мостиком, спрыгнула на пол, чтобы побыстрее занять очередь возле двери в туалет, где прятали её миску для влажного корма.

      – Нет уж, дорогуша! Сидеть на троне предпочитаю без твоего присутствия! – Люба выпихнула животное ногой вон за дверь.

      Аромат свежесваренного кофе её не вдохновил. Любе казалось, что кофемашина работает настолько громко, что будит соседей сверху и снизу. Она заглянула в комнату сына, где была встречена рычанием из-под одеяла.

      Сонный Арсений приподнял голову.

      – Мам?.. Пора вставать?..

      – Нет, милый! Рано. Афродита, блин!.. На кого ты вечно рычишь, сторож хренов?!

      Собака, выбравшись