Свидетель трагической гибели. Алексей Филиппов

ть силу. Шпингалет перед силой не устоял, только, как бы в отместку, до крови оцарапал силачу палец.

      – Чего? – крикнул Петрович, распахнув окно, и сразу же приложил к губам кровоточащую ссадину.

      – Ребят на Гнилое озеро не проводишь? – под окном стоял сосед Мишка Кирьянов. – Товарищи зятя моего приехали уток пострелять, я сам, было, взялся их к месту проводить, да баба за жабры ухватила. Говорит, пока зять приехал, дрова надо распилить… Дура… Чего с неё взять? Проводи, Витёк… Не задаром, конечно. Люди солидные – не обидят. А мы с зятем завтра тоже к вам подвалим. На зорьке не получится пострелять, так в хорошей компании душой отдохнём…

      – Куда его сманиваешь, паразит? – из-за плеча Петровича выглянула жена. – Дома работы непочатой край, а он сманивает… Сам всё по лесу шляется и моего туда же… Картошка вся заросла…

      – Не мужицкое дело – картошку полоть, – огрызнулся на слова супруги Петрович.

      – А по лесу без дела с ружьём шлёндать – мужицкое?

      – Умолкни… Тут не бесплатно, чай. Сама же мне все уши прожужжала насчёт штакетника нового. Иди собери!

      – Чего собери?

      – Чего надо – то и собери. Первый раз что ли? У, мозги куриные…

      Насчёт мозгов Петрович сказал полушепотом, здорово подавшись вперёд, чтоб под окном было слышно, а в избе не очень.

      Пока Кирьянов и Петровичем уточняли разные мелочи, солидные товарищи сидели на лавочке возле палисадника и не проронили ни слова.

      Путь до Гнилого озера неблизкий. Идти тяжеловато. Пока шли до шоссе, ещё ничего было, за полчаса и не вспотели даже, а вот дальше… Дождей этим летом выпало – совсем ничего, потому сушь в лесу несусветная. Под ногами хрустят сухие ветки, с елей сыпятся рыжие иголки, попадая непременно за шиворот, будто хотят спрятаться там от нещадных лучей вездесущего и безжалостного светила. А ещё слепни нудно жужжат да больно кусают.

      Охотники Петровичу не понравились. Обычно охотники весёлые и всю дорогу балагурят; оно и понятно – вырвались ребята из городской суеты на природу. А эти – хоть бы словом перемолвились.

      «Будто не на забаву их веду, а на каторгу, – думал проводник, исподволь оглядываясь на своих подопечных.

      Следом за проводником шагал пузатый мужик – лет под сорок в надвинутой на брови военной кепке. Он шёл, наклонив голову, подставляя солнцу шею, здорово похожую на загривок трёхлетнего кабана. По всем повадкам – начальник, и не малый. За пузатым шли: ушастый очкарик, и парень, здорово рябой на лицо.

      Обычно в пути до Гнилого озера Петрович делал привал, но сегодня решил не останавливаться, пока подопечные сами не попросят, только те просить и не думали. Без разговоров шли и терпели. До места добрались за три часа. Пришли и сразу же сели на поваленное дерево. Отдышаться.

      Гнилое озеро – родниковое, а назвали его так из-за топких вонючих болот, плотно окруживших водоём с трёх сторон. И недобрая слава издевле витала над здешним болотным смрадом, редко к озеру заглядывали люди. Потому здесь и дичь обитала не особо пуганая. Только охотники отдышались, а из густой тёмно-зелёной осоки выплыло утиное семейство. Лопоухий очкарик схватил ружьё и принялся его торопливо его собирать.

      – Сегодня стрелять нельзя, – решил остановить торопыгу Петрович.

      – Чего это?

      – Завтра сезон открывается, вот с утра и стреляй, а сегодня нельзя.

      – Да, кто в этой глуши узнает, что я стрелял? – ерепенился лопоухий, вытаскивая патрон, но утки спрятались в осоке.

      – Никто не узнает, – вздохнул проводник, постелил на траву линялую скатёрку и стал выкладывать немудрёную провизию. – Не положено сегодня по уткам стрелять. Давайте лучше перекусим, а потом я вам родниковой воды накипячу и заварю чай. Вы такого ещё никогда не пили. Здесь вода особая…

      Петрович выкладывал из рюкзака: помидоры, огурцы свежие и малосольные, яйца, сваренные вкрутую, лук, чёрный хлеб. Собирал стол проводник, искоса посматривая на баулы охотников. Посматривал и думал:

      «Неужто они не взяли с собой ничего? Кабы знал, что такие куркули на мою шею навязались, так забежал бы в магазин да прихватил там четвертиночку. При такой красоте грех не выпить…»

      – А, всё-таки, я пальну, – не унимался очкарик, заметив опять уток, и загнал патрон в патронник.

      – Нельзя, – Петрович протянул руку к ружью очкарика, – я вас сюда привёл, стало быть, отвечаю за порядок, а иначе – грош мне цена…

      – Чего ты раскомандовался? – очкарик попёр грудью на проводника.

      – Люсин! – крикнул очкарику пузатый. – Кончай балаган! Давай горючее!

      Очкарик сплюнул, положил ружьё и вытащил из мешка три бутылки, а следом какие-то жестяные банки. Пока охотники возились с банками, Петрович наладил костёр, достал из укромного места большой закопчённый чайник, зачерпнул из родника воды и поставил кипятить.

      Потом выпили и познакомились, как говорится, по-настоящему. Пузатый служил майором по интендантской части. Звали его Сергеем Сергеевичем. Очкарик – капитан Люсин, заместитель