Принц запретов. Мэрилин Маркс

Уоррен склонил голову набок, оценивающе глядя на меня. Словно я была его долгожданной находкой. Я повторила его движение, утопая в этом медово-золотом взгляде. Казалось, воздух мне больше не нужен.

      – Откуда у вас такие глаза? – спросила я, не совладав с собой.

      Томми шумно закашлялся.

      – Простите, мистер Уоррен, кажется, нам пора домой. Моя сестра неважно себя чувствует.

      Вид мистера Уоррена тут же стал грозным. Золотистые глаза сощурились, трость с такой силой уперлась в каменный пол, что дерево заскрипело. Великан, лежащий на диванчике у него за спиной, встрепенулся с каким-то хищным интересом, блондин извинился и пошел к бару, а Уилл тряхнул головой и нервно хохотнул.

      Через секунду все изменилось. Почуяв неладное, Томми быстро взял меня под руку и отступил. Но напряжение от этого не спало, даже когда мистер Уоррен одарил меня извиняющейся улыбкой.

      Конец. Слишком поздно. В моей жизни этому дьяволенку не место.

      – Тебе и впрямь нехорошо, Аделина? – Его голос снова окутал меня, но как будто что-то изменилось. За чарующей улыбкой скрывался волевой, стальной тон. А грозный, пылающий взгляд и вовсе был смертоносным оружием.

      – Очень, – ответила я и в беспамятстве пожелала доброй ночи всем присутствующим, поблагодарила мистера Уоррена за приглашение и направилась к выходу.

      Всю дорогу до дома я сжимала в руке свой железный кулон с надписью.

      АННВИЛ.

      Полная луна сияла в окне, разгоняя мрак на небе и в моей комнате. Серебристый свет заливал пространство, падал на темную фигуру рядом со мной. Мое зрение еще туманилось, и я заморгала, прижав руку к мягкой, теплой ткани рубашки. Ну как я могла забыть? Мой темный принц навещал меня каждое новолуние.

      – Не хочу тебя видеть сегодня. – Бесполезные слова. Он не пропускает ни одного визита.

      И вот я уже лежу, уткнувшись лбом ему в грудь, а дьявол крепко прижимает меня к себе. Лежим в незнакомой постели посреди квартиры, которую я пока не могу назвать своим домом. Может, не назову никогда.

      Наверное, Томми был прав. Всему виной мое разыгравшееся воображение и многолетние самовнушения. Никакого дьявола нет, и уж тем более нет моих видений и руки, ласкающей меня по спине. Звучит логично. Я столько лет страдала от одиночества, так долго жила в изоляции, где не было никого, кроме папы и Томми. А потом Томми и вовсе уехал на фронт, и я едва не потеряла рассудок. Он вернулся совсем другим человеком, наша семья словно бы раскололась, и никто в целом Фэйрвиле не мог восполнить мою потерю. Теперь же и отца нет в живых, и отношения с братом ухудшились – он все равно что чужой человек, вот и приходится искать утешения в образе, порожденном моим же сознанием.

      Но если это все правда, если мой разум раскололся… То каким человеком надо быть, чтобы обратиться за помощью к самому страшному грешнику всех времен и народов?

      Горло сдавило от тихих всхлипов. Чужая рука крепче обхватила мою талию. Меня окружил аромат дождя, и с каждым поцелуем