Криминальная история России. 1995–2001. Курганские. Ореховские. Паша Цируль. Валерий Карышев

опять сказал, что никакому Виктору Чернышеву я задания ехать на стрелку не давал, что его я знал очень плохо, мы занимались совместным бизнесом, но ни о какой преступной деятельности, тем более о группировке, я не слышал.

      – Так, – протянул оперативник, – опять «слоника» надеваем…

      И вновь на меня натянули тот же противогаз, опять началась экзекуция…

      В такой форме беседа продолжалась еще минут тридцать. Оперативника интересовало все, что связано с Сильвестром, с центральной группировкой, с моей бригадой… Наконец допрос прекратился. Меня ударили несколько раз. На прощание оперативник сказал:

      – Знаешь что? На сегодня мы допрос заканчиваем. Иди отдохни в камеру.

      Меня вывели и поместили в небольшую камеру на первом этаже. Она представляла собой помещение метров шестнадцать, без всяких окон. Только единственная лампочка, находящаяся как бы в железной клетке, висела над дверью. Каменный пол переходил в небольшой деревянный настил, служащий кроватью. Там уже сидели два человека. Меня завели и плотно закрыли за мной дверь.

      Никакого света, очень мало воздуха.

      Я молча подошел и сел рядом на деревянный настил. Один из находившихся в камере подвинулся ко мне и спросил:

      – Слышь, братишка, били тебя, что ли?

      Я ничего не ответил.

      – За что попал-то? – продолжал человек.

      Желания разговаривать у меня не было.

      На следующее утро одного моего сокамерника с вещами вызвали на выход.

      – Ну что, меня выпускают, – сказал он и стал прощаться с первым. – Слышь, – обратился он неожиданно ко мне, – если есть что сообщить на волю, говори мне. Я выйду, позвоню куда надо, передам, встречусь с кем надо. Может, твои ребята мне денежки заплатят… Давай!

      Я отрицательно покачал головой, понимая, что это может быть подсадка. В дальнейшем оказалось, что я не ошибся.

      Днем приехали оперативники. В этот раз «слоника» или подобных пыток ко мне не применяли, просто стали разговаривать «за жизнь». В конце они сказали:

      – Слушай, Олег, а может, тебе уехать из нашего города? Воздух у нас почище будет, а то такие, как ты, воздух портят… И нам головную боль доставляешь – приходится тебя отслеживать, наблюдать, задерживать, разговаривать с тобой. А у нас и так много работы… – как бы пожаловался он мне.

      – Работа ваша такая… – ответил я.

      – Какой ты все-таки несговорчивый! – продолжил оперативник. – А не боишься, что мы сейчас тебя выпустим, а предварительно позвоним кому-нибудь из бригадиров центральной группировки? Они тебя и встретят у ворот ментовки в лучшем виде! И повезут тебя, братишка, прямиком на кладбище…

      Я промолчал. «Неужели, – подумал, – у них есть какая-то связь с центральной группировкой? Или они просто на понт меня берут?»

      После двухчасовой беседы меня вновь вернули в камеру. Но уже в другую. Там сидели уже четыре человека. Камера была такого же размера.

      Часа через два дверь приоткрылась, и появившийся в проеме старшина милиции