Династия Одуванчика. Книга 3. Пустующий трон. Кен Лю

коралловых рифов и забрасывают их на далекие берега, полные невиданных чудовищ, чтобы они могли увидеть то, чего никогда бы не увидели дома, послушать истории, которые никогда бы не услышали, и рассказать истории, которые никогда бы не рассказали, получив тем самым пищу для души.

      – Ты, наверное, знаешь множество историй о богах и героях Дара, – заметила Гозтан, мысленно представляя ту неведомую жизнь, которую вел ее собеседник, и пытаясь понять его странных божеств.

      – О да, и некоторые из них даже правдивы, – с усмешкой ответил Ога. – Но на каждую историю нужно отвечать своей историей. Так будет справедливо. Расскажешь мне что-нибудь?

      – Да какая из меня сказительница, – отмахнулась Гозтан.

      – Любой человек – сказитель, – возразил ей Ога. – Только так наша жизнь обретает смысл. Беды и невзгоды проверяют нас на прочность удар за ударом, и не всякий удар заслужен. Чтобы найти этому объяснение и сделать нашу жизнь чуточку терпимее, мы вынуждены придумывать истории.

      Гозтан никогда прежде не задумывалась об этом.

      – Ладно, – согласилась она спустя некоторое время. – Так и быть, я расскажу тебе старинную историю, переходящую из поколения в поколение, от матерей к дочерям, от отцов к сыновьям, от дедов и бабок к внукам, от вотанов к тааса.

      Давным-давно, когда еще не было ни льуку, ни агонов, ни богов, ни земли, ни небес, ни моря, мир был мутным бульоном, в котором свет не отделялся от тьмы, а жизнь – от нежизни.

      Однажды вселенную выпила громадная шерстистая корова. В ее желудке вселенная свернулась, как сворачивается молоко в сычуге, когда мы готовим сыр.

      Когда фрагменты вселенной разделились, родился волк. Волк тихо взвыл посреди бушующего хаоса, не зная, как ему выбраться из этого удушливого плена. Он начал кусаться и царапаться и наконец растерзал коровий живот.

      Кусочки вселенной вывалились наружу. Твердые превратились в землю, жидкие стали морем, а душистые пряные пары́ образовали воздух. Волк сделал первый вдох во вселенной и завыл так, что само небо задрожало от сочувствия к нему.

      Этим волком был Лилурото, Все-Отец, а коровой была Диаарура, Пра-Матерь. Вот почему всякое рождение сопровождается болью, а каждому вдоху сопутствует убийство.

      Все-Отец и Пра-Матерь скитались по новорожденному миру, в котором не было ничего живого. Они совокуплялись и дрались, дрались и совокуплялись – поэтому нет разницы между удовольствием от совокупления и удовольствием от битвы. Их кровь орошала почву, семя падало в море, а от их воя, стонов, вздохов и рыка содрогались небеса. Из тех божественных капель родились растения, рыбы, звери и птицы – и мир наполнился жизнью.

      Чтобы оживлять существа, Все-Отец колол их своими шерстинками, и поэтому у всех нас, от человека до полевой мыши, одинаковая природа. Затем Пра-Матерь давала каждой живой твари каплю своего молока, и благодаря этому все мы, от гаринафинов до личинок мух слисли, стремимся жить, а не просто существовать.

      Затем