Девять дней начала света.

находились бы мои колени. Раздражение уступило место другой эмоции, ещё менее приятной – униженности. Я чувствовала себя униженной в своих лучших побуждениях. Нужно было разворачивать кресло и уезжать, но мне почему-то очень хотелось узнать за что со мной так обошлись.

      – Почему? – повторила я, внезапно осипшим голосом, – Просто скажи почему, и я отстану.

      Юзеф молчал, глядя в землю, и я уже думала, что не дождусь ответа, когда увидела, что на дорожку у его ног упали и расплылись в пыли две крупные капли. Растерянно окликнула:

      – Эй… ну ты чего?

      И тогда он, уже не пытаясь скрыть слёз, почти закричал:

      – Потому что это не подарок, а подачка! Он для тебя ничего не стоит! Ты просто меня жалеешь! А меня не надо жалеть, я не жалкий! Я и сам могу…

      Он вдруг осёкся, видимо, вспомнив с кем разговаривает, и снова опустил голову. А я сидела, как оглушённая. Не потому что маленький садовник посмел на меня орать, а потому что он был прав. Потому что в этой ситуации не я, а он должен был чувствовать себя униженным! Униженным мною, моим порывом сделать широкий жест, но со стороны выглядевшим так, словно я пытаюсь приосаниться на фоне бедного сиротки. Ведь этот планшет действительно мне ничего не стоил и пылился без дела. Я могла выкинуть его в мусорное ведро и точно так же ничего бы не потеряла. Разве такими должны быть подарки?

      – Извини… – выдохнула я, мучительно жмурясь от стыда перед этим мальчишкой, у которого гордости и достоинства оказалось побольше, чем у многих взрослых мужчин, – Извини, я не подумала, как это будет выглядеть… Не хотела тебя обидеть.

      – Это ты извини, что я так вот на тебя… – торопливо перебил меня Юзеф, – Меня просто все жалеют, потому что я остался родителей, а я не хочу, чтобы меня жалели!

      Я хмыкнула и кивнула на свои культи.

      – Ну, мне о жалости можно не рассказывать, я про это знаю всё. И не в моём положении кого-то жалеть. Просто у меня другой Айпад есть, а этот и правда просто так валяется, вот и…

      Я не договорила и хотела уже подать кресло назад, чтобы убраться прочь и забыть этот позорный для нас обоих эпизод, как страшный сон, но, видимо, Юзефу Айпад действительно был нужен. Он вдруг быстро спросил:

      – А можно я его у тебя куплю?

      – Что? – изумилась я.

      – Куплю! В рассрочку, а? Сразу отдам двадцать тысяч, а остальное выплачу постепенно, до осени? Тогда я рисовать уже сейчас смогу начать! И это не будет…

      Он резко замолчал, но так и не прозвучавшее слово я уже слышала. Подачка. Это не будет подачкой. И ведь не возразишь.

      – Давай! – согласилась я, чувствуя небывалый внутренний подъём. Не оттого, конечно, что внезапно разбогатела на двадцатку, а потому что между мной и Юзефом больше не было гнетущей неловкости.

      А он радостно подпрыгнул на месте, выкрикнул:

      – Я сейчас! – и умчался по аллее.

      А когда вернулся, купил у меня Айпад, пообещав, что первую цифровую иллюстрацию, созданную с его помощью, посвятит мне.

      Своё обещание Юзеф сдержал на следующий же день, причём он не просто посвятил мне свой