Чем дальше в лес…. Светлана Багдерина

в Лукоморье наперекор отчаянным протестам папеньки с маменькой, и ему стало смешно. Пересохшие губы сами собой растянулись в ухмылке. Какой дурацкий сон!..

      Иванова улыбка лягушку рассердила.

      – Ишь, лыбится! – недовольно квакнула она. – Под венец пойдем, я посмотрю, как ты лыбиться будешь!

      – Под какой венец? – не поняв, переспросил Иван, все еще блаженно улыбаясь.

      – Не крути, не крути! Свадьба наша на завтра должна быть назначена, я всё знаю!

      – К-какая свадьба? – улыбка медленно сползла с лица царевича.

      – Известно какая. Вставай, женишок, – безапелляционно скомандовала лягушка.

      Иван почувствовал, как вопреки воле руки и ноги его зашевелились, предпринимая попытки оторвать от земли и всё остальное, несмотря на мгновенно проснувшуюся боль во всем изломанном теле.

      – Пошли во дворец. Батюшка, поди, нас уж заждался.

      – Т-твой… батюшка?

      – Твой! – гневным эхом квакнула лягуша и добавила: – Шевелись, шевелись, чай, не красна девица. Подумаешь, шишку набил. До свадьбы заживет.

      – П-погоди… До чьей свадьбы? – гудящая голова царевича соображала плохо, но тревожные огоньки где-то в глубине его сознания уже начинали зажигаться. Сон явно выходил из-под контроля. – Лягушки не могут… То есть, у лягушек не бывает… То есть, с лягушками нельзя… – но все это не представлялось Иванушке достаточно увесистым оправданием перед наглой амфибией.

      – Несовершеннолетний я! – выпалил он наконец.

      – Как – несовершеннолетний? – не поверила лягушка.

      – Никак! – радостно доложил Иван. – Совсем никак не совершеннолетний! И поэтому мне замуж… тьфу, то есть жениться на лягушках нельзя!

      Лягушка подозрительно прищурилась.

      – Что-то ты хитришь, Иван-царевич, – покачала она головой. – Ведь ты точно Иван? – как будто что-то вспомнив, спохватилась она.

      – Иван.

      – Царевич?

      – Царевич. Да ведь ты уже спрашивала.

      – А какой державы?

      – Лукоморья.

      – Как – Лукоморья? А разве не царства Переельского?

      – Нет. Мы соседи с ними. Но это не я! – поспешно добавил он.

      – Надо же, как вышло, – покачала головой лягушка и, Иван мог бы поклясться, хлопнула себя лапками по бокам. – Ну, извиняй, Иванушка, обознатушки получились, – тон лягушки сразу сменился на смущенный, и она сокрушенно развела наманикюреными перепончатыми лапками. – Эко, сама виновата, не спросила сразу, да и бердыш вместо стрелы тоже… А как тебя потрепало-то, сердешный ты мой… – неожиданно переменила она тему, как бы пытаясь загладить произведенное неблагоприятное впечатление, и жалостиво запричитала:

      – Да страдалец ты наш страстотерпный, соколик ты мой разнесчастненький, солнышко красное… Ну ничего, Василиса тебе сейчас поможет, бедненькому, потерпи, миленький, потерпи, сейчас легче будет, – и лягушка принялась творить в воздухе замысловатые пассы передними лапками и что-то бормотать еле слышно себе под нос. Черные влажные очи ее, казалось, заглядывали в самое нутро Иванова черепа и еще глубже. Все поплыло перед глазами Иванушки, завертелось, закружилось,