Второй шанс. Начало. Виктор Мишин

с изумлением поглядел на меня нарком.

      Я стал рассказывать, что в моем времени существовало много теорий про НКВД.

      – Думаю, половина из них ложь, а может – и нет. Было и такое мнение, что некоторые ваши подчиненные просто прикрывались вашим именем, творя беспредел, зная, что их никто не проверит. Выслуживались, пытаясь пролезть во власть повыше. Уж слишком разная жизнь у простых людей и у тех, кто приближен к власть имущим. У нас везде кричали о том, что вся страна опутана вашими сетями. Люди даже дома, в кругу семьи старались держать языки за зубами. Я читал, что вы, Лаврентий Павлович, споткнулись на военных. Собирая компромат, постоянно следя за всеми, вы как бы оттолкнули их. К тому же многих устранили и другие были очень злы, да и просто опасались вас у власти. Многие будут просто ненавидеть вас. Когда наступит важный для вас момент, они, припомнив вам все, просто отвернутся от вас. Это будет последней каплей, вы останетесь одни, извините.

      – Да, даже и не верится, что это про меня.

      «Ага, а то ты ни за кем сейчас не следишь», – пронеслось у меня в голове.

      – Я предполагаю, что это пошло еще с довоенных времен, когда и вправду было много всяких уродов, но палку перегнули. Как обычно. То же самое вышло и с учеными.

      – А с ними что не так? – еще больше удивился нарком.

      – Множество разных людей, пусть не гениев, но действительно талантливых, сидят по ложным доносам. Их облили грязью собственные соратники, помощники, ученики. Наговаривали только для того, чтобы место занять, а что еще и работать надо, они и не думали. Вспомните, ведь наверняка, читая чье-нибудь дело, закрадывались сомнения? Или человек, пришедший на место посаженного или расстрелянного, ничего дельного не может сделать, просто потому, что не его это идея или разработка, поэтому и не может довести дело до ума.

      – Я сегодня же начну работать по этому вопросу, пересмотреть придется множество дел. Это работа не на один день. Есть какие-нибудь точные имена? Желательно, конечно, чтобы вы вспомнили и то, над чем трудились эти люди.

      – Кого-то, конечно, помню, некоторые совершили такие прорывы в своих областях, что их будут помнить вечно. Например, Сергей Павлович Королев, отличный конструктор и основатель нашей космической программы.

      – Он признал свою вину во вредительстве. Постоянно выказывает свое недовольство властью. Дерзок и неуправляем. Имеет дурные наклонности и барские замашки.

      – Этот дерзкий человек выведет в космос первого человека, на его разработках будут летать в космос восемьдесят лет, а может и дольше, я просто дольше не прожил. Как ему не ругать власть, если его, самого талантливого и перспективного конструктора, держат по каким-то доносам в тюрьме. Признался, говорите, это со сломанной-то челюстью? Сейчас, когда он мог бы приносить пользу народу, он особенно нужен. Или вот конструктор Грабин, сделавший самое удачное артиллерийское орудие этого времени, а ему не дают его выпускать. Только потому, что один идиот, который сидит в комиссии военприемки, шарахается от всего нового как черт