Насилие. Микросоциологическая теория. Рэндалл Коллинз

механизмы могут включаться и в эпизодах с участием «хороших парней». В одном из прибрежных районов на юге Калифорнии двое подростков выхватили у 58-летней женщины сумочку, пока она загружала продукты в машину на парковке. «Она позвала на помощь и сама побежала за мальчиками. К ней присоединились сотрудник магазина и какой-то прохожий, а затем в погоню включились доставщик воды и другие люди». В итоге толпа увеличилась до примерно полусотни человек, в основном мужчин, которые сформировали периметр поиска, прочесали окрестности на машинах, велосипедах и пешком, и в итоге поймали двух мальчиков шестнадцати и семнадцати лет, прятавшихся в кустах на заднем дворе. Участники этого инцидента действовали с огромным esprit de corps [коллективным духом, фр.], гордясь тем, что сплотились в сообщество. Но вот беда: «Один мужчина на велосипеде (установить его имя не удалось) так увлекся охотой за двумя парнями, что полицейским пришлось умерять его пыл, когда те были задержаны» (см.: San Diego Union Tribune, 23 марта 1994 года). Одним словом, энтузиазм доброхотов, которые пришли на помощь женщине, превратился в эмоциональный порыв, и когда виновники были наконец схвачены, по меньшей мере один из его участников не пожелал прекратить нападение35. В этой истории легко раздать ярлыки героев и злодеев, однако в любой конфликтной группе механизмы солидарности во многом остаются одинаковыми, что превращает ее участников в героев в собственных глазах вне зависимости от того, в какой мере внешние наблюдатели могут расценивать совершаемое ими насилие как зверство.

      Альтернативы наступательной панике

      Наступательная паника лежит в основе многих наиболее впечатляющих форм насилия – как крупных побед в ситуациях, где ослабляются привычные нормы морали, таких как военные действия, так и тяжелейших зверств в ситуациях, когда мы – благодаря либо современному прямодушию, либо современным технологиям аудио- и видеозаписи – вынуждены слишком ясно видеть все, что происходит, – или же в ситуациях, где не разрешено отступать от норм морали. Кроме того, наступательной панике принадлежит центральное место в разрабатываемой в этой книге теории, поскольку она совершенно непосредственно проистекает из определенных нами теоретических исходных условий конфликта. Конфликтные ситуации прежде всего наполнены напряженностью и страхом – именно они выплескиваются в наступательную панику, вызывая поглощенность ритмом повторяющихся и временно неконтролируемых нападений на беспомощную жертву, к навалу на нее и чрезмерной жестокости, которые слишком шокируют сторонних наблюдателей и заставляют называть происходящее зверством. Зрелищный характер наступательной паники создает искушение видеть ее повсюду. Однако наступательная паника представляет собой лишь одну из траекторий, ведущих от исходной точки напряженности/страха в конфликтных столкновениях. Наступательная паника запускается только тогда, когда напряженность внезапно ослабевает, если кажущаяся угроза и сила

35

Похожая цепочка событий, случившихся в 1901 году в Западной Виргинии, закончилась судом Линча. Все началось с того, что шеф полиции одного городка погнался за чернокожим, убегавшим от задержания за нарушение порядка на улице; в ходе последующей стычки чернокожий выстрелил в полицейского из своего револьвера и выпрыгнул в окно, после чего его стала преследовать толпа из пятисот человек, которые собрались поглазеть на драку. Беглец сумел пробежать полмили, после чего был схвачен, избит и повешен на дереве [Allen 2000: 193].