Насилие. Микросоциологическая теория. Рэндалл Коллинз

серию свидетельств, демонстрирующих, что участники беспорядков на этнической почве не выбирают другие этнические группы в качестве своих мишеней просто в силу их слабости, они не переносят свою фрустрацию с экономических или иных проблем на удобного слабого козла отпущения. Напротив, нет никакой корреляции с экономическими успехами выступающих в роли мишени групп – ни вышестоящих, выступающих предметом зависти, ни нижестоящих, которые с легкостью можно ставить ни во что27. Мишени этнического насилия воспринимаются как сильные, агрессивные и неминуемо угрожающие – и все же на них можно напасть, потому что они находятся в такой локальной ситуации, где это удастся сделать беспрепятственно [Horowitz 2001: 220–221, 384–394]. Поэтому для нападения выбирается какой-нибудь район или деловой квартал, где противник не мобилизован, а в качестве мишеней зачастую выступают ни в чем не повинные, не отличающиеся особой агрессивностью родственники тех, кто устроил исходную провокацию; подходящая для нападения территория должна быть расположена неподалеку от пункта сбора атакующей группы, куда легко добраться, а также можно без проблем туда отступить в случае сопротивления или вмешательства властей. Излюбленным местом таких нападений являются районы со смешанным этническим составом жителей, где нападающие составляют значительное большинство28. Кроме того, нападающие умело отслеживают действия властей, выискивая признаки молчаливого одобрения своих действий с их стороны или оценивая, насколько расхлябанно или неэффективно власти действовали прежде при подавлении беспорядков. Нападающие ищут подходящее для себя «окно возможности» во времени и пространстве и используют его. В этом отношении их действия напоминают действия армий, стремящихся достичь локального превосходства – и в том и в другом случае начало успешной атаки обычно носит характер наступательной паники.

      Поиск слабых целей является одним из тех мероприятий, которые проводятся в период затишья. Наряду со слухами, начинается мобилизация в виде определенных действий: небольшие группы активистов, ощущая свои силы благодаря формирующемуся сообществу, которое вскоре приступит к действиям, предпринимают разведку, чтобы определить цели, которые они будут атаковать. Дома, где проживают противники, и принадлежащие им магазины отмечаются и обозначаются специальными знаками или пятнами краски. Подобная активность, а также способность нападающих реалистично рассчитывать действия полиции и своих жертв, как правило, дает аргументы той стороне теоретической дискуссии, которая рассматривает насилие как рациональное преследование интересов, против тех, кто считает его эмоциональным и экспрессивным феноменом. Однако в действиях людей рациональный расчет всегда сочетается с социально обусловленными эмоциями. Наступательная паника представляет собой зону во времени, в которой преобладают эмоциональные импульсы – прежде всего потому, что они являются

27

Кроме того, цели нападения не выбираются по принципу максимальной культурной дистанции. Сравнивать близкие объекты проще, чем далекие, поэтому близкие этнические мишени часто имеют относительное культурное сходство с нападающими [Horowitz 2001: 187–193].

28

В отдельных случаях меньшая этническая группа может напасть на более многочисленную. Хоровиц называет такие случаи, когда одна из групп уступает в численности из‑за более высокой рождаемости или иммиграции конкурирующей группы, «демографией отчаяния» [Horowitz 2001: 393]. Но и в этих случаях также всегда имеет место локальное количественное превосходство: нападения совершаются только в тех районах, где баланс сил благоприятен, а их мишенью оказываются более воспитанные группы среднего класса, которые не склонны прибегать к насилию. Более «прогрессивные», образованные, урбанизированные и принадлежащие к среднему классу этнические группы редко бунтуют против менее «передовых» по этим критериям групп, хотя иногда могут выступать базой для вербовки участников партизанских или террористических движений [Ibid.: 180].