Дитя прибоя. Ерофей Трофимов

спросила старшая.

      – Простите, дамы, но этикет не позволяет мне касаться ваших вещей. Я просто не могу позволить себе и своим друзьям нанести вам такое оскорбление, – ехидно ответил Лёха, вовремя припомнив одно из бесчисленных правил местного этикета.

      Прикосновение постороннего мужчины к личным вещам дамы считалось оскорблением её чести и могло быть смыто только кровью. Кто и когда придумал эту чушь, никто толком не помнил, но правило жило и стало причиной не одного десятка дуэлей. Сообразив, что припахать спасителей не получится, старшая женщина одарила мужчин долгим, мрачным взглядом и, вздохнув, отправилась собирать свои тряпки сама. Убедившись, что разговор окончен, Лёха повернулся к попутчикам и начал тихо объяснять, что нужно сделать.

      Родри принялся собирать всё брошенное бандитами оружие, а Лёха с Грудом отправились убирать с дороги бревно. Обломок толстого бревна бандиты бросили на дороге, лишив экипаж возможности хоть как-то миновать препятствие. Едва глянув на бревно, Груд презрительно хмыкнул и, отодвинув парня, скомандовал:

      – Присмотри за лошадьми, а этим прутиком я сам займусь.

      Лёха не успел возразить, как Груд присел возле середины бревна, сунул под него руки и, примерившись, одним рывком вскинул на грудь. Потом, плавно поднявшись, гном сделал несколько шагов в сторону от дороги, швырнул бревно на землю и с победным видом посмотрел на парня. Одобрительно кивнув, Лёха погладил ближайшую лошадь по морде и, осмотрев упряжь, облегчённо усмехнулся. И скакуны, и транспорт были в порядке, так что женщин можно было спокойно отправлять дальше.

      К удивлению парня, Груд старался держаться подальше от лошадей. Не понимая, что происходит, Лёха жестом подозвал гнома к себе, собираясь выяснить, как долго им ещё идти, но Груд, вдруг насупился и принялся ковырять землю носком сапога. Не понимая, в чём дело, Лёха подошёл к гному и, заглядывая ему в глаза, тихо спросил:

      – Ты чего, дружище?

      – Не люблю я этих тварей, – ещё сильнее смутившись, тихо буркнул гном.

      Только тут до Лёхи дошло, что могучий гном до смерти боится лошадей. Едва сдерживая истерический смех, парень кивнул и, проворчав, что ему надо отлить, скрылся в кустах. Там, привалившись к дереву, Лёха в голос заржал. Он и представить себе не мог, что гном, готовый бесстрашно драться с мантикорой, может бояться домашней лошадки. Но, как говорится, у каждого свой страх, поэтому Лёха и ушёл в лес, чтобы не обижать гнома своим смехом. Насмешничать над чужими проблемами его уже давно отучила жизнь. Кое-как успокоившись, Лёха вернулся на дорогу, делая вид, что возится с завязками штанов.

      Родри уже успел собрать и увязать в одну вязанку все трофейные ружья, а женщины всё ещё возились с вещами, охая и стеная над каждой тряпкой. Понимая, что процесс нужно ускорять, Лёха подошёл к ним и, откашлявшись, сообщил:

      – Дамы, бревно убрано, лошади и упряжь в порядке, карета цела. Так что вы можете смело продолжать путь. Мы своё дело сделали, позвольте нам откланяться.

      – Мы благодарим вас за помощь, – выпрямившись так, словно лом проглотила, ответила старшая.

      – Не