Nomad. Тайна подземного города (Часть 1). Дьякон Джон Святой

пно его ноздри уловили слабый, едва различимый запах – смесь жжёной резины и машинного масла. Знакомый, почти родной запах, который в этой мёртвой пустыне казался чудом. Номад напрягся. Опыт, выкованный годами скитаний по выжженному миру, подсказывал: любой аномальный запах – это либо шанс, либо ловушка. И чаще всего – второе.

      Номад заглушил двигатель на вершине песчаного бархана. Байк, тяжело вздохнув, замер. Тишина, оглушительная после рёва мотора, резанула по ушам. Номад осторожно слез с байка, похлопал его по баку, словно подбадривая верного друга. Достал из-за спины снайперскую винтовку – старую, потрёпанную, но надёжную, как швейцарские часы. Приклад, испещрённый царапинами и вмятинами, помнил тепло его рук ещё с тех времён, когда мир не сошёл с ума. Он лёг на живот, прижался щекой к прикладу, и, словно слившись с винтовкой в одно целое, приник к оптическому прицелу. Мутное марево, поднимавшееся от раскалённого песка, искажало картинку. Номад медленно водил стволом, изучая горизонт. Его острый взгляд, натренированный годами выживания, цеплялся за каждую деталь, за каждую тень. *Спокойно, старик. Глаза ещё не подводят.* И вот, наконец, – движение. Далеко, на самой границе видимости, поднимались столбы пыли. Несколько машин, словно взбесившиеся жуки, неслись по пустыне, оставляя за собой шлейфы песка.

      Номад сфокусировал прицел. Пыль и расстояние мешали разглядеть детали, но он смог оценить ситуацию. Машины – сборная солянка: довоенные пикапы, потерявшие былой лоск, соседствовали с самодельными багги, ощетинившимися шипами и кустарно приваренными листами металла. Никаких флагов, никаких знаков отличия. *Просто бродяги? Рейдеры? Вряд ли…* Слишком уж целенаправленно они двигались. Обычно рейдеры рыскали по пустыне хаотично, выискивая лёгкую добычу. А эти… эти словно знали, куда едут. И это настораживало. Номад провёл рукой по щетине, размышляя. Чутьё, которое не раз спасало ему жизнь, подсказывало: это не просто банда мародёров. Это что-то… другое. Что-то, что может стоить ему жизни. Или, наоборот, дать шанс выбраться из этой проклятой пустыни. *Чёрт возьми, а ведь интересно…*

      Машины приближались к скалистому массиву, который Номад всегда обходил стороной. Высокие, изрезанные ветром и временем скалы казались неприступной крепостью. Номад и раньше замечал их, но никогда не приближался – слишком уж неудобное место, да и поживиться там нечем. И вот теперь он с изумлением наблюдал, как машины, не сбавляя скорости, словно призраки, въезжают… прямо в скалу. Прямо в сплошную каменную стену! Пыль, поднятая колёсами, медленно оседала, открывая взгляду… ничего. Ни проёма, ни пещеры, ни даже трещины. Только монолитная серая стена. Номад почувствовал, как по спине пробежал холодок. Адреналин ударил в голову, смешиваясь с острым приступом любопытства. *Что за чертовщина? Куда они делись?* Он даже выругался вслух, не в силах сдержать эмоции. То, что он только что увидел, противоречило всему его опыту, всем законам логики.

      Номад спрыгнул с байка, даже не потрудившись поставить его на подножку – адреналин гнал вперёд, заглушая голос разума. Он завёл двигатель, и байк, взревев, послушно тронулся с места. Номад осторожно спустился с дюны, стараясь не поднимать много пыли. Он понимал, что рискует. Если его заметят, то, скорее всего, встретят не хлебом-солью, а свинцом. Но риск был оправдан. Он *должен* узнать, что скрывается за этой скалой. Возможно, это его единственный шанс. Шанс вырваться из этого бесконечного круга выживания. Шанс найти… что-то. Или кого-то. *Цири…* Мелькнула мысль, болезненным уколом отозвавшаяся в груди. Он сжал зубы, отгоняя воспоминания. Не время. Сейчас главное – выжить. И узнать правду.

      Тяжелый рокот мотора Номада затих, отражаясь от влажных каменных стен туннеля. Он заглушил двигатель, и внезапно навалившаяся тишина показалась оглушающей. Лишь редкие капли, срывающиеся с потолка и разбивающиеся о каменный пол, нарушали безмолвие. Номад снял шлем, провел рукой по коротко стриженным, с проседью волосам, втянул носом прохладный, с привкусом плесени воздух.

      "Ну, и дыра," – пробормотал он, сплевывая на пол.

      Он достал из седельной сумки фонарь, щелкнул выключателем. Луч света выхватил из темноты неровную кладку стен, уходящую вглубь горы. Вход, который он обнаружил, был явно искусственного происхождения, но изрядно потрепан временем и, возможно, последствиями катастрофы. Куски породы, осыпавшиеся со свода, почти полностью скрывали его от посторонних глаз. Номаду пришлось изрядно попотеть, расчищая проход. И теперь он стоял здесь, в начале этого неизвестного пути, ведомый лишь интуицией и почти пустым баком своего верного "Харлея".

      Фонарь скользнул по стене, высвечивая странные символы, вырезанные в камне. Не иероглифы, не руны… что-то совсем иное. Номад хмыкнул. Он не был силен в древних языках, да и в любых языках вообще. Его университетами были улицы, бары, да окопы где-то на Ближнем Востоке. Он снова сплюнул. Цири бы разобралась… Она любила всякие загадки, древние развалины, таинственные письмена. Он достал из внутреннего кармана куртки затертую фотографию, поднес к лучу фонаря. Молодая женщина с озорной улыбкой смотрела на него. "С любовью, Цири", – гласила надпись на обороте. Номад сжал фотографию в кулаке, словно боясь ее потерять.

      "Ладно, Цири," – прошептал