Кощеева гора. Елизавета Дворецкая

что стали ими менее года назад. Вспомнилась Правена – сероглазая русоволосая красавица, не родовитая, но достойная даже княжеского сына.

      Эльга взглянула на Мистину, стоявшего в ряду нарочитых мужей киевских ближе всех к возвышению. Мистина кивнул, и она вспомнила: надо что-то сказать.

      – Расскажи нам, княже, как прошел ваш поход? – В твердом голосе княгини натянутой струной звенело напряжение. – Удалось ли тебе покарать мятежников, восстановить мир в Северной Руси?

      – Мир в Северной Руси восстановлен, – ровным голосом ответил Святослав. – Мне не пришлось ни с кем сражаться. Еще до моего прихода Сванхейд вызвала Сигвата на поединок в Перыни, и он проиграл.

      – Сванхейд? Уж не хочешь ли ты сказать, что она сама взялась за меч? – Эльга едва сдержала беспокойный смех. – Сила ее духа всем ведома, но женщина на восьмом десятке…

      – Она выбрала бойцом Велебрана из Люботеша, ты его знаешь.

      – О! – Велебрана из Люботеша Эльга знала очень хорошо. – Что ж, это достойный человек. На него можно положиться и в бою, и в совете.

      Лицо Святослава еще сильнее омрачилось. Уже двенадцать лет у него имелась причина недолюбливать Велебрана, и если вина в том была его собственная, неприязнь от этого только усиливалась.

      – Стало быть, Хольмгард остался под нашей рукой и в нем все благополучно? – От этих слов у самой Эльги посветлело на душе.

      – Хольмгард под нашей рукой… но у него теперь есть собственный князь.

      По гриднице пробежал изумленный возглас множества голосов.

      – Собственный князь? – Эльга наклонилась к сыну. – Но кто?

      Мелькнулп мысль о Бериславе – кроме него, на севере просто не осталось потомков Олава, имеющих права на его стол. Но имя, прозвучавшее в ответ, княгиня Эльга и вся русь киевская услышали сейчас впервые в жизни.

      – Мой сын Владимир.

      На это ответила тишина: каждый спрашивал себя, не ослышался ли.

      – Чей… сын? – нарушила ее Эльга. – Владимир? Кто это?

      Слова «мой сын» в устах Святослава никак не вязались с незнакомым именем.

      – Мой сын, – упрямо повторил Святослав. – Мой младший… третий сын. Его мать – Малуша… Мальфрид… ведомая тебе. Ему идет третье лето. Русь и словене в Хольмгарде желали иметь собственного князя. Теперь он у них есть. Я им его дал.

      – Малуша… – мертвея от изумления, пробормотала Эльга. По жилам хлынул холод, сердце защемило болью, руки задрожали. – Откуда… как она взялась… как попала… у нее сын?

      Отправляя Малушу из Киева на север, Эльга знала, что та понесла дитя. Для того ее и увезли так далеко, чтобы скрыть это от киян. Они с Мистиной привезли Малушу в Выбуты, где жили ее мать и отчим, хотели там выдать замуж… Но почти сразу Малуша ушла в лес спрашивать о своей судьбе Буру-бабу… и не вернулась. Канула в Навь, будто камень в воду. Неведомо было, когда ее отпустят – если отпустят, – и Эльга вернулась в Киев. Почти забыла о Малуше – хотела забыть.