Писательская рота. Сергей Михеенков

где Иван засыпан.

      До речки не дойдя Днепра,

      он тихо канул в речку Лету.

      Всё это сделано с утра,

      зане жара была в то лето.

      Шедевр! Мороз по коже…

      А дальше, немного успокоившись, можно размышлять.

      Трагедия? Трагедия. И прежде всего – автора. Уж он-то знал, что одна из пуль, которые зарыли Ивана в песок, – его, дознавателя военной прокуратуры.

      За что расстреляли взводного? С позиции нынешнего времени и нынешнего читателя – ни за что. За то, что случайно не убили на том берегу «речки» Днепра. Что в живых из всего взвода один остался. Тоже случайно.

      Но поэт есть поэт. Для него человек – это Человек. И потому по сравнению с Иваном даже Днепр всего лишь речка… Да и Лета – тоже.

      В этом стихотворении поэт Слуцкий раздвоился на человека Слуцкого и майора Слуцкого. У каждого из них своя правда и своё изначальное поручение, которое надо исполнить. Они, оба, его исполнили.

      И сталинистом он был, и демократом (по-некрасовски), и коммунистом. «Себя считал коммунистом и буду считать…» Раздвоенность Слуцкого чувствуется во многих его стихах. Куняев точно заметил: «Сталин не любил таких “сомневающихся фанатиков”, как Слуцкий. Но такие, как Слуцкий, любили Сталина».

      О Сталине я думал всяко – разное,

      Ещё не скоро подобью итог.

      Но это слово, от страданья красное,

      За ним я утаить не мог.

      И ещё:

      Он был мне маяком и пристанью.

      И всё. И больше ничего.

      Тем не менее в 1966 году Слуцкий подписал «Письмо двадцати пяти» – письмо деятелей науки и культуры Генеральному секретарю ЦК КПСС Л. И. Брежневу против реабилитации Сталина.

      Сталина он отделял от сталинизма. Возврата сталинизма не хотел, хорошо понимая, какие люди могут за это взяться и какие силы поднимутся из чудовищной преисподней.

      В биографии Слуцкого лежала некая тайна. Вернее, не в его личной биографии, а в истории семьи. И это касается его еврейства, которое он, как утверждают некоторые исследователи, постепенно, начиная с фронта, по крупицам из себя изживал.

      Что же это была за тайна?

      Двоюродный брат Бориса Слуцкого, Меир Хаймович Слуцкий – Меир Амит, в 1920 году был увезён родителями в Палестину, в Землю обетованную. Стал офицером армии Израиля. Во время Суэцкого кризиса 1956 года служил начальником оперативного отдела Генштаба. Потом руководил военной разведкой «АМАН» (1962–1963) и внешней разведкой «МОССАД» (1963–1968). Именно Меир Амит создал армейский спецназ Израиля. Слуцкий с братом не общался. Это было невозможно. Хотя о существовании его знал. Как, должно быть, знал и Меир Амит о его, Бориса Слуцкого, существовании.

      Жизнь поэта была озарена любовью к Татьяне Дашковской.

      Говорят, со своей будущей женой он познакомился так. На Пушкинской площади встретился со знакомым литератором, поэтом. Разговорились. Тот попросил рекомендацию для вступления в Союз писателей. Поэт писал хорошие стихи, и рекомендацию Слуцкий ему бы дал без всяких условий. Но в этот момент мимо проходила красивая женщина, высокая, стройная,